заводят девушки в твоей одежде?
— Только наутро, после…
— Я поняла, можешь не договаривать.
Пресвятой арбузный пунш, я почти что теряю сознание от его хрипловатого голоса и пленительной улыбки!
— Так что на счет моих штанов и футболки?
— Пойдет.
Киваю и иду, пряча глаза в пол, и надеюсь собрать минимальное количество взглядов по пути в ванную. Даже думать не хочу, как буду выглядеть, когда выйду оттуда, переодетая в одежду Соколова.
Хорошо, что дверь оказывается не заперта и ванная пуста. Подхожу к зеркалу, чтобы оценить масштабы катастрофы и неожиданно слышу щелчок дверного замка. Оборачиваюсь и резко выдыхаю — Леша стоит за мной.
— Я не буду подглядывать, — он поднимает руки в знак капитуляции и сразу же поворачивается ко мне спиной.
Он обещал не подглядывать, но я-то — нет. Наблюдаю за тем, как он стягивает с себя штаны из свободной легкой ткани и любуюсь на его восхитительную задницу в темно-серых боксерах. Леша быстро запрыгивает в джинсы, в карманах которых я шарилась пару минут назад, застегивает их и оборачивается.
— Думал ехать в спортивках, чтоб удобней было, — он пожимает плечами. — Но мысль о том, что на тебе будет моя шмотка, будет греть меня всю дорогу…
— Леш?
Он протягивает свои штаны и чистую белую футболку и старается отвести взгляд от моего мокрого платья.
— Посмотри на меня, — прошу я шепотом, но в стенах ванной он звучит как будто я кричу эти слова. — Скажи: ты находил мое послание в кармане джинсов?
Соколов отдает мне вещи и рыскает по всем карманам.
— Какое послание? — недоуменно моргает и смотрит на меня с настороженностью.
— Тогда это многое объясняет… — бормочу я себе под нос, не понимая, что конкретно испытываю: облегчение или еще большее напряжение.
Придется говорить это вслух, а язык словно к небу присох. Только открываю рот, Леша перебивает:
— Не говори, я хочу сам кое-что сказать.
— Эммм, окей.
Кладу вещи на раковину и интуитивно скрещиваю руки на груди. Леша с тяжелым вздохом опирается спиной о запертую дверь и медленно спускается по ней, пока не оказывается сидящим задницей на полу.
— Олесь, прости что начал тот разговор на балконе, — он вытягивает ноги и устраивается удобней. — Я совершил ошибку и признаю это. Не хочу выглядеть каким-то абьюзером или сумасшедшим преследователем. С самого начала мы начали не с того. Ты и я — мы с разных планет. Ты умная, начитанная, у тебя большие планы на жизнь, зачем тебе такой как я? Тупой качок, с сомнительным прошлым и будущим, которого я не хочу, да еще и с проблемами с алкоголем! Ты с самого начала ничего мне не обещала и предупреждала о своих чувствах к другому. Я должен был уважать твой выбор, как бы ни относился к этому пидо… хм, не важно!
«Ну, что за глупости он несет?» — только и думаю я. Этим монологом он только все усложняет. Подхожу к нему ближе, хотя он не видит меня, сидит с закрытыми глазами, откинувшись затылком на дверь, как на подголовник.
— Лесь, я не прав по всем гребанным статьям и поступаю как дебил, психуя на тебя. Прости меня.
Пока он не смотрит, приближаюсь к нему как кошка, тихо-тихо.
— Как ты меня вообще не послала к чертям — не понимаю! Это я виноват в том, что не сдержался и поцеловал тебя, я виноват, что зашел так далеко, даже матрац приволок! — он горько усмехается, но глаза по-прежнему не открывает. Тем лучше. — Твой отказ на балконе отрезвил меня…
Я становлюсь по обеим сторонам от Лешиных бедер и осторожно сажусь ему на колени. Он открывает глаза и изумленно смотрит на меня. Не могу сдержаться и улыбаюсь от предвкушения. Мне не терпится увидеть его лицо, когда, наконец, начну говорить я.
— А что, кстати, было в твоем послании? — вдруг вспоминает он.
Я наклоняюсь к его губам и шепчу прямо в них:
— Это.
Поцелуй.
— Я ни черта не понял, что это значит, но ты продолжай, а я пока еще подумаю….
Еще один поцелуй, в котором веду только я, а Леша отвечает, но не проявляет инициативы.
— Что происходит, Ермакова?
— Тшшш, — улыбаюсь я, кусая, облизывая его сладкие, вкусные губы. Целый вечер хотела сделать это! — Ты думай, думай…
Соколов глубоко втягивает воздух в легкие и опускает на меня затуманенный взгляд:
— Черт, ты на мне… вся облитая алкоголем… хуже адамова яблока! Если я сорвусь? — он хмурится, но я целую его полоску на лбу, опускаюсь ниже, прокладывая дорожку из коротких поцелуев обратно к его губам. — Почему я так упрямо хочу только то, что мне категорически запрещено?
— Кто тебе запретил… меня?
— Ты сама.
— Глупости какие!
— Не играй со мной, Ермакова…
Его голос опускается до хрипа, дыхание уже неконтролируемое, рваное, ловлю губами каждый его выдох.
— Поцелуй меня, — прошу я, двинув бедрами, чтобы сесть удобно, но в то же мгновение понимаю, что зря. Чувствую его возбуждение через ткань джинсов. Мы оба тихо стонем. — Поцелуй, как в последний раз…
— Нет уж, лучше, как в первый…
***
Кто-то тарабанит в дверь ванной.
— Я ему голову откручу! — ворчит Леша, обрывая самый сексуальный поцелуй в моей жизни.
Я вообще не соображаю, мысли только о том, что нас прервали на самом интересном месте. Соколов берет меня за талию и снимает с себя, быстро вскакивает на ноги и помогает встать мне.
— Одевайся, Ермакова, — голос низкий, невероятно соблазнительный. — Скажешь, когда будешь готова.
Киваю и неспешно возвращаюсь к вещам. Меня шатает, голова слегка кружится. В одежде Леши я пахну им. Ни за что теперь их не постираю!
Складываю мокрое платье в первый попавшийся пакет и откашливаюсь, прочищая горло. Уверена, что потеряла не только голос, но и способность вразумительно говорить.
— Я же говорил: «будешь секси», — подмигивает Леша, обернувшись.
Он открывает дверь и впускает Хасанова.
— Ну вы, блин, даете! — громкий голос Тимура разносится эхом по ванной комнате.
— А где все? — Леша выходит первым и оглядывает пустую квартиру.
— Когда вы оба уединились и долго не возвращались, Тима всех разогнал, — Марьяна ехидно оглядывает мой прикид, а я стыдливо опускаю глаза.
— Могли бы и потише, — смеется Хасанов и хлопает Лешу по плечу.
— Что? Мы ничего такого не делали, — Соколов поднимает руки, сдаваясь.
— Рассказывай, ага! Между прочим, панельки сейчас строят из самого настоящего дерь…
— Тима! — прерывает его девушка и хватает за руку. — Не ругайся.
Мы с Лешей ведем себя скованно, возвращаясь не только в квартиру, но и в реальность. Не смотрим друг
