попытался их прикрыть. Тут в рядах противника началось волнение, и кто-то всё-таки выстрелил, но в сторону.
— Не стрелять! — повторно заорал Эдгард. — Дети, что за глупость вы задумали?
С той стороны, куда улетела пуля, вышел бурый волк. Большой, весь в каплях тумана, он встал точно посередине — спиной к детям и лицом к людям Эдгарда. На спине его, на нелепой приваренной жёрдочке восседал ворон, покачиваясь. Послышались шепотки.
— Зачем вам бежать? — продолжил торговец, подходя ближе. — Надо же, Верный, давно не виделись!
Волк издал скрип, больше всего напоминающий рычание.
— Гляди-ка, и Вольфрам здесь. Давайте вернёмся внутрь, и я расскажу вам удивительные истории об этих волке и птице. Согласны?
— Никуда мы с тобой не пойдём! — выкрикнула Марта.
— Неужели ты не хочешь помочь мне спасти Грету, девочка? И куда же вы пойдёте на ночь глядя, пешком? А ты ещё и босая.
Тут Хитринка услышала шум двигателя. Звук приближался.
— Да и плевать, — заявила Марта. — Можешь пойти и подавиться моими старыми ботинками. А мне любая дорога подойдёт, лишь бы дальше от тебя, кровожадный старикашка!
Экипаж подъехал и остановился. Обернувшись, Хитринка увидела, что он грузовой, большой, с какой-то надписью на борту. Задние дверцы были распахнуты настежь. В кузове виднелась пара бочек.
— Забирайтесь! — послышался голос Карла.
Эдгард даже в лице изменился.
— Карл, старый ты дурень, что удумал? — завопил он. — Мы же договорились!
— Договорились, ага, наврал мне с три короба!
Тем временем Хитринка подсадила Марту, а после и сама вскарабкалась следом. Прохвост медлил, то оглядываясь на них, то следя за Эдгардом.
— Хитринка! — сказал вдруг торговец. — Я ведь знаю всё о твоих родителях. Они ещё живы. Выходи вместе с Мартой, и я тебе всё о них расскажу! Мы вместе их отыщем. Ну же, решайся скорее!
— А с чего вы взяли, что мне на них не плевать? — насмешливо спросила Хитринка. — Прохвост, давай к нам! Карл, едем!
— Остановитесь! — вскричал Эдгард, бросаясь к ним. — Вы не сможете защитить девчонку, вы всё погубите! Если она попадёт не в те руки…
Хвостатый в два счёта забрался в кузов, и машина тронулась с места, набирая ход. Волк развернулся и широкими скачками заспешил следом. Ворон едва удерживался на его спине.
Прохвост посторонился, и зверь одним прыжком влетел внутрь, проскользив по полу со скрежетом. Дверцы болтались, и видно было, что люди бросились в погоню. Глупые, куда им успеть за фургоном! Они отставали и в конце концов совершенно затерялись в тумане.
Что-то снаружи завизжало и заскрипело. Хитринка успела заметить небольшой экипаж, прижавшийся к обочине. Похоже, они с ним чудом разминулись.
— Держитесь! — закричал Карл.
Хитринка вцепилась в Прохвоста, тот схватил Марту за шиворот, а свободной рукой обнял идущий вдоль борта поручень. Экипаж знатно тряхнуло, раздался лязг и грохот, волк ударился о стену. Все заорали, даже ворон. В проёме развевающихся дверей мелькнули развороченные, упавшие ворота и лицо опешившего стражника. Одна из бочек выкатилась и с треском свалилась на дорогу. Впрочем, всё это быстро растаяло в ночной туманной мгле.
Ход машины выровнялся. Прохвост добрался до дверей и захлопнул их, скрипнув задвижкой. Фургон, оставив городок позади, покатил по размокшей дороге, чтобы свернуть к северу на первом же повороте.
Глава 27. Прошлое. О серебряной лозе и печёной картошке
В ночной тишине слышно было, как затарахтел мотор экипажа, взбирающегося по холму. Но близко машина не подъехала — и то верно, ни к чему привлекать внимание стражников, время от времени прогуливающихся по стене.
Чуткий слух хвостатого уловил приближающиеся шаги. Вскоре у лаза послышался шорох, и во двор пробрался волк. В чернильной темноте виднелись лишь алые точки его глаз.
Зверь со скрипом встряхнулся и двинулся к хвостатому, радостно ткнулся в него мордой.
— Проклятье, — послышалось шипение.
Это Эдгард пытался пролезть через подкоп. Поскольку он был не так худ, как хвостатый, и не так гибок, как механический волк, это давалось ему с трудом.
Ковар подал руку, помог торговцу.
— Прежде чем войдём, я хотел поговорить, — зашептал он, опасаясь, как бы ворон не услышал. Тот был способен повторить слова в любой неподходящий момент.
— Что? — так же тихо спросил Эдгард.
— Я узнал, что Грета больна. Мастер Джереон ещё не знает. Эдгард, ты же ходишь во дворец — прошу, упроси господина Ульфгара, чтобы он если не отпустил, то хотя бы прислал к ней лекаря! Её не кормят, в темнице холодно и сыро…
— Тихо, тихо, — перебил торговец. — Вот так беда! Но и я тут бессилен, мальчик мой.
— Да как же!..
— Ш-ш-ш! — вновь прервал хвостатого Эдгард. — Ну как, по-твоему, я поясню правителю, откуда знаю о состоянии Греты? К тому же господин Ульфгар думает, что с Джереоном я приятельствую лишь для вида. Никогда ещё я не заступался за старика, чтобы не выдать, что он имеет для меня большое значение. Меня же в лучшем случае к вам больше не подпустят, а в худшем начнут разнюхивать да копать под меня, усомнившись, на чьей я стороне. Весьма опасно выказывать личные привязанности и страсти, если ты близок к правителю, запомни это.
— Неужели ничего не сделать? — простонал Ковар.
— Заканчивайте с сердцем, — посоветовал Эдгард. — Это единственный путь. И идём уже, пока нас не заметили.
Альседо пришёл в восторг, увидев птицу. На впалых его щеках даже выступило бледное подобие румянца. Тонкими слабыми пальцами он гладил перья, а ворон подставлял шейку, сидя у пленника на коленях.
Волк так и вился вокруг, легонько тыкаясь мордой в ноги и бока пернатого, затем примостил тяжёлую лапу на край стула, положил на неё голову и замер, не отрывая взгляда от лица Альседо. Ковару даже стало слегка обидно: чинил-чинил, а хоть бы раз зверь так на него поглядел! Пленнику между тем и дела до волка не было, лишь осмотрел бегло при встрече, усмехнулся криво и больше не замечал. Всё его внимание поглотил ворон.
— Погладьте и волка, что ли, — угрюмо сказал хвостатый.
— Зачем? — недоумённо поднял белые брови Альседо. — Он неживой.
— Ну, ведёт себя он так, будто что-то чувствует.
— Это лишь отголосок моей собственной силы, — пояснил пернатый. — Мой брат вложил свою — ту, что имел — чтобы наделить зверей сознанием. Вот почему эти механизмы подчиняются только его приказам, и никто другой не имеет над ними власти. Этого я когда-то напоил своей кровью, и он отличается от прочих. Но он далеко не то же, что живое существо, не обманывайся. И потом, я сердит на этого волка.
— Но
