class="p1">Я отодвинул плечом отчаянно заскрипевшую дверь, вошел внутрь и подошел к столу. Аккуратно поддел острием кинжала обложку слипшейся книги и вслух прочитал.
— Clavicula Salomonis. Ключ Соломона…
Теперь начал креститься немец, видимо ему был известен этот гримуар.
— Что это?
— Магический гримуар, — коротко пояснил я. — Сборник заклинаний, молитв и магических формул, содержит описание талисманов, пентаклей и других атрибутов магии.
— Инквизиция в свое время здорово недорабатывала, — хохотнул барон.
— Угу, — согласился я. — Но мы все наверстаем. Идем дальше.
— Храни вас Господь, ваше преосвященство! — восхитился сержант.
Внезапно, фон Ремер вскрикнул:
— Ты теперь мой, только мой! Наконец то!..
После чего резко схватил гримуар и сиганул во тьму бокового коридора. Никто не успел среагировать на этот его пассаж, мы стояли, открыв рты от удивления.
Гнаться за ним следом никто и не подумал. Смысл?
Где-то вдалеке, в той стороне, куда убежал германец раздался жуткий вой.
— Так воют мои звери, — задумчиво сообщил де Брас, потом подумал и добавил: — когда сильно голодны…
— Идем дальше? — уточнил я. Вдруг барон все же захочет узнать, что случилось с его приятелем.
Но де Брас этого не хотел. Он лишь пожал плечами, и мы отправились в другую сторону.
Через десяток-другой метров нам неожиданно попался распластавшийся в зловонной жиже труп. Он лежал раскинув руки на спине, а горло зияло огромной раной.
— Совсем свежий дохляк, — прокомментировал присевший возле мертвеца Арамис. — Еще теплый. Ему перерезали глотку всего около получаса назад.
— Рошфор? — посмотрел на меня барон. — Похоже на его манеру.
Я пожал плечами. Обычный бродяга, хотя сапоги наводят на мысль, что это отставной военный или наемник.
К сожалению, при трупе не нашлось ничего, проясняющее его личность. Пришлось топать дальше.
Еще через полчаса, мы совершенно запутались в лабиринте ходов и выдохлись.
И тут, совершенно неожиданно, впереди послышались шаги, а по стенам заметались отблески факелов. В сердце плеснулась надежда.
— Тушите факелы! — Я быстро перекрестился и взвел курки на пистолетах.
— Товсь… — тихо скомандовал барон. Арамис и Портос вскинули мушкетоны.
Хлюпанье сапог по жиже стало громче.
К нам шли трое человек с факелами и мушкетами. Никем другим кроме врагов они не могли быть, поэтому, когда они подошли поближе…
— Пли!!!
Оглушительный грохот раскатился по коридору, вспышки выстрелов осветили замшелую каменную кладку на стенах.
Факельщиков в буквальном смысле разорвало свинцовыми жеребьями. Клубы дыма поплыли под потолком.
— Вперед!
Мы ринулись к трупам и успели заметить, как в боковой коридор шмыгнуло несколько человек.
Сержант по инерции выскочил вперед, бабахнул пистолетный выстрел и он навзничь рухнул в грязь.
— Дерьмо! — я прижался спиной к стене и пошел по коридору.
Впереди раздалось свирепое ругательство.
— Рошфор! — рыкнул барон, выхватил шпагу и побежал на голос. — Остановись, трус!
— Три тысячи обосравшихся иезуитов! — я тоже узнал голос графа и поспешил за ним.
Навстречу опять стукнули выстрелы, но мы успели предусмотрительно задержаться за колонной.
В круглой пещере, с обваленными коридорами, стояло два человека: мужчина и женщина. Мужчина в сутане и со шпагой в руке, женщина в заляпанном грязью платье. Огнестрельного оружия при них не было видно, видимо они успели разрядить все стволы.
— Лулу? — лицо де Браса исказилось злобой, он шагнул вперед. — Где дети?
— Господин… — жалобно всхлипнула девушка. — Я не хотела… — она бурно зарыдала и поползла на коленях к барону. — Мерентрин заставил меня, угрожал жизнями детей…
Рошфор стоял с совершенно спокойным лицом. Я почувствовал какой-то подвох, но не успел никак среагировать.
Из-за колонны у дальней стены внезапно вышел мужчина и вытянул руку в сторону де Браса.
Из ствола вылетел сноп пламени. Но за мгновение до выстрела, Лулу бросилась вперед и закрыла собой де Браса. На спине у нее вспухла кровавое пятно.
Я выстрелил из последнего своего заряженного пистолета. Стрелявший мужчина схватился за бок и упал на колени.
— Ты умрешь, ублюдок! — зашипел Рошфор и кинулся на барона.
Звонко лязгнули клинки. Я хотел вмешаться в схватку, но де Брас закричал:
— Он мой!
— Твой, так твой… — я пожал плечами, скользнул вдоль стены и подошел к раненому.
— Мразь!!! — он попытался достать меня кинжалом, но я успел отпрянуть и выбил клинок из его руки пинком.
И неожиданно понял, что это женщина — на плечах у нее рассыпались светлые локоны.
— Леди Карлайл? — я вежливо поклонился. — Разрешите представиться, герцог де Бриенн.
— Мерзавец… — хрипло взвыла она. — Вы со своим дружком будете гореть в аду.
— Только после вас, — я улыбнулся, глянув на быстро расплывающуюся лужу крови. Англичанке осталось всего пару минут, сильное кровотечение убивало ее у меня на глазах.
Позади меня раздался хриплый стон. Я обернулся и увидел стоявшего на коленях Рошфора. Он выронил свой клинок и держался обеими руками за горло.
Барон стоял перед ним, опустив шпагу.
— Вот и ладненько, — я улыбнулся и неожиданно услышал еще какие-то странные звуки рядом.
Зашел за колонну и увидел, как кто-то копошится в углу, зло пыхтя. Подобрал факел и увидел увлеченно тузивших друг друга мальчишек.
— Где дети, Лулу? — заорал барон. — Где мои дети? Не смей умирать!
Рошфор уже содрогался в конвульсиях, а барон все тряс остервенело свою мертвую ведьму.
Я ухватил за шивороты пацанов и подтащил их де Брасу.
— Не эти случайно?
Эпилог
Звонко и мерно зацокали каблучки по узорчатой плитке покрывавшей пол главного зала, где собирался Парламент Франции.
В центр вышла королева мать Мария Медичи. Уже совсем одряхлевшая старуха, она сейчас выглядела так, словно помолодела на несколько десятков лет. Гордо вскинув голову, она медленно обвела горящим взглядом делегатов, немедленно потупивших глаза.
В зале повисла мертвая тишина.
— А я бы вдул ей молодой… — хмыкнул де Брас.
Мы с ним стояли на балконе и наблюдали за действом.
— Я тоже, — признался я. Несмотря на то, что все уже было решено, меня все равно била мелкая нервная дрожь.
— Вы собрались утвердить регента при наследнике престола? — в голосе Медичи прозвучала насмешка и презрительность. — Так я привела его к вам…
В зал медленно вошла Анна Австрийская. На ее губах играла едва заметная торжествующая улыбка.
Прошелестел тихий голос:
—
