– Спасибо, Надюша, милая… – Он вскочил, чуть ли небегом добрался до буфета и на сей раз налил себе не в скромную рюмочку, а вбокал для шампанского. – Прости, но мне позарез нужно выпить, успокоитьнервы после этих двух недель… Я тебя оставлю на пару дней, не возражаешь?Мирский отправился за билетами, завтра утром мы с ним должны поехать вБудапешт. Ненадолго, конечно, я рассчитываю за день-два все уладить…
Стоя к ней вполоборота, в продуманно выбранной именно длясей реплики позе, он прекрасно видел Надино отражение в настенном зеркале. Впервый миг она была прямо-таки ошарашена и не смогла этого скрыть, полагая, чтоон не видит ее личика, на котором последовательно сменяли друг другарастерянность, удивление, непритворная злоба… Потом совладала с собой,выглядела спокойной и безмятежной, но под этой личиной, Сабинин не сомневался,кипели все те же эмоции. Слишком неожиданным и поистине сногсшибательнымоказался сюрприз…
– А зачем тебе понадобился Будапешт?
– Господи, я думал, ты и это поняла… Там деньги. Я сами не знаю всех подробностей, Вася Мирский лучше объяснил бы, он в банковскихделах дока… В общем, безопаснее и удобнее всего оказалось перевести их вБудапешт, чтобы осели на счетах именно там. Оферты, проценты, что-то там еще… яж говорю, не силен в этих тонкостях. В Будапеште открою счет на свое имя… иливсе же ради вящей осторожности ограничусь шифрованным, переведу свою долю… Чтоты улыбаешься?
– Похоже, я и в самом деле стала содержанкой господинаскоробогача… – сказала Надя, уже полностью овладев собой. Подошла кСабинину и уселась ему на колени. – Кажется, так должны себя вести дорогиекокотки? Если неправильно, ты мне подскажи…
Она изо всех сил старалась произвести впечатление веселойрезвушки, спокойной, совершенно ничем не озабоченной…
– Господи, откуда мне знать, как они себя ведут? –в тон ей сказал Сабинин. – Сроду не имел с ними дела… Надюша, милая, мнеочень приятно именно так вот держать тебя на коленях… но, я тебя прошу, сядьрядом со мной нормально. Разговор предстоит слишком серьезный.
Она повиновалась, грациозно соскользнула с колен, приселарядом в смиренной позе благовоспитанной гимназистки. Поскольку и самые лихиеэсеровские боевички – всего лишь женщины со всеми присущими прекрасному полусвойствами, в ее голосе Сабинин без труда разобрал самое обычное любопытство,не имевшее отношения к подпольным делам:
– И что за разговор?
– Подполье, революция, бомбы и браунинги – это всекрайне серьезно и захватывающе, спору нет, – сказал Сабинин. – И япрекрасно понимаю твое стремление быть независимой от общества, пренебрегатьего законами согласно заветам этого твоего Ницше. И все же… Тебе не кажется,что все это – довольно зряшное предприятие? Только не хватайся за браунинг, яничего не утверждаю окончательно, просто размышляю вслух и приглашаю тебя ктому же… Хорошо, предположим, ваши героические труды увенчаются успехом и вашиимена в полном соответствии с известными строками Пушкина напишут на обломкахсамовластья… А если – нет? Если вам так и не увидеть грядущего торжества… ну, вближайшие лет двадцать, я имею в виду, – поспешил уточнить он, видя, какнедобро напряглось ее лицо. – Что, если к грядущему торжеству революции выпридете старыми, морщинистыми и дряхлыми? Прости меня, милая, но я немногоуспел уже тебя узнать. По-моему, тебя обрисованная мною перспектива малоустраивает. Это понятно, это по-житейски, – кому интересно получитьгенеральские лампасы лишь с наступлением дряхлости? Я таких в армиинасмотрелся… Что, если все же не получится добиться своего в молодом ещевозрасте?
– Говори по существу, пожалуйста, – напряженнопопросила она.
– У меня – сто пятьдесят тысяч золотом, – сказалСабинин. – Я тебе предлагаю бросить все прежнее и уехать со мной.
– Это что, официальное предложение руки и сердца?
– Если хочешь – да, официальное предложение руки исердца.
– Я тронута, милый, – ответила она почтисразу. – Но должна тебя предупредить: я совершенно не подхожу длямещанского счастья с беленькими занавесками на окнах, размеренным укладомжизни…
– А кто говорит, что я тебе именно этопредлагаю? – спросил он. – Мы уедем куда-нибудь в Аргентину, в ЮжнуюАмерику. Уклад тамошней жизни еще во многом напоминает романы Эмара и МайнаРида. Есть места, где можно заработать громадные деньги на каучуке, –правда, при этом легко и голову сложить. Дикие места – индейцы с отравленнымистрелами, бандиты, зверье… Можно заняться поисками нефти в Северо-АмериканскихСоединенных Штатах, можно… да мало ли мест, где еще способен показать себяловкий авантюрист, сколотить недурное состояние? Кисейная барышня в спутницыдля такой жизни не годится. Зато на тебя можно полагаться – ты и в обморок неупадешь при виде аллигатора, и в случае чего с пистолетом спину прикроешь… Явсе обдумал и взвесил, мне эта мысль в голову не сегодня пришла…
Она сидела опустив голову, и на ее личике отражаласьусиленная работа мысли. Вот только у Сабинина было сильное подозрение, что еераздумья не имеют отношения к сделанному им предложению…
– Мне нужно подумать, Коля, – сказала Надя,открыто глядя ему в лицо. – То есть, ты не Коля, как выяснилось, но я ужепривыкла к этому имени, и нет смысла что-то менять… Честное слово, мне нужноподумать, такие дела с кондачка не решаются. Слишком резко ты предлагаешьизменить жизнь… Ты же сам говорил, что не сегодня это придумал, значит, долгоразмышлял, взвешивал?
– Конечно, – кивнул Сабинин.
– Вот видишь… Мне тоже слишком многое предстоитвзвесить.
– Я понимаю и вовсе тебя не тороплю, – сказалСабинин. – Время есть, я же не предлагаю тотчас же, взявшись за руки,бежать на вокзал… Подумай, милая. Если боишься мести… товарищей по борьбе, то ябы на твоем месте не беспокоился: есть в мире такие уголки, куда даже и они недоберутся, а если и доберутся – висеть на какой-нибудь пальме.
– Не в том дело… Просто следует подумать.
– Господи, я же не пристаю с ножом к горлу! Вот тебе ивеликолепная возможность. Пока я буду ездить в Будапешт и обратно, пройдет парадней. По-моему, вполне достаточное время.
– А тебе обязательно нужно ехать тотчас же? –спросила она елико могла небрежнее.
Сабинин прекрасно чувствовал, что внутренне она напряглась, –когда столь тесно сближаешься с человеком, поневоле начинаешь его понимать безслов…
– Думаю, обязательно, – сказал он твердо. –Чтобы побыстрее со всем этим покончить. – Он смущенно улыбнулся. –Знаешь, ничего не могу с собой поделать – я ведь несколько месяцев ждалэтого момента, теперь не смогу успокоиться, пока не закончится эта эпопея…Подумаешь, Будапешт! Это же не путешествие на Северный полюс, а поездка вкомфортабельном вагоне по безукоризненной австрийской чугунке. Если повезет,вернусь уже послезавтра… Ты что, против? У тебя такое выражение лица, словно…
