моей жизни. Как диспетчер. Нажимаешь кнопку — и поезд едет по другой стрелке. Сначала предложила Питеру взять меня управляющим. Потом пригласила сюда Свету. Попросила меня съездить с ней в город. Ну и потом… фактически сорвала мою свадьбу с Эшли.
Люди подошла к нему и неловко обняла.
— Спасибо, — сказала она растроганно. — Знаешь, а ведь Света почему-то подумала… ну, когда вы только познакомились… подумала, что между нами что-то есть. Между мной и тобой. Какие-то отношения. Переживала, дурочка.
— Серьезно? — не поверил Тони. — Мне и в голову не приходило.
Открылась дверь, и в кабинет вошла Эшли. Люси поспешно отодвинулась.
— Вы не могли бы стучаться, миссис О’Киф? — ледяным тоном поинтересовалась она.
— Простите, миледи, я стучала, но вы не услышали, — пылая щеками и ушами, ответила Эшли.
— В чем дело?
— Мисс Дэнвелл приехала с визитом. Вы не предупреждали, что не принимаете, я провела ее в голубую гостиную.
— В этой стране, Тони, ничего не изменится, даже если случится ядерная война или зомби-апокалипсис, — вздохнула Люси, когда Эшли вышла. — У всех есть телефоны, но ни одна из этих светских куриц им не воспользуется, чтобы предупредить о визите. Просто припрется. Не примут — оставит карточку и будет считать, что исполнила свои светские обязанности. Потому что так делали в прошлом веке. И в позапрошлом. И в позапрозапрошлом. А я в очередной раз потрачу сорок минут жизни на разговор ни о чем с безмозглой дурой. И эту еще козу рыжую принесло. Через полчаса вся округа будет говорить о том, что мы трахались на моем столе каким-нибудь извращенным способом. К тому времени, когда вернется Питер, это обрастет такими подробностями…
— Эшли? Да кто ее будет слушать! Не бери в голову, — он попытался успокоить Люси, но без особого успеха.
Не о том ты, Люси, волнуешься, думал Тони, возвращаясь к себе.
Хуже было другое. Намного хуже. Если сейчас сказать ей, что Питер никогда не вернется, помимо всего прочего, встанет закономерный вопрос: почему ты молчал раньше? Ах, хотел дать еще полгодика надежды? Как мило с твоей стороны, Тони Каттнер. Но, похоже, ты совсем заврался, парень.
Значит… остается только одно. Не говорить ничего. То есть фактически снова соврать.
19. Виток спирали
Новый мир
На следующий день Люська позвонила мне сама.
— Что это было? — спросила она. — Ночью? Ты действительно просила сделать тебе приглашение, мне не приснилось?
— Нет, Люсь. Не приснилось. Можешь? Если неудобно у вас, я найду, где остановиться.
— Что ты несешь? — возмутилась Люська. — Просто объясни, что случилось. Федечка оказался монстром-маньяком, и тебе нужно от него смыться?
— Нет. Просто… Люсь, я не могу сейчас объяснить. Это долго и мутно.
— Подожди, Свет. Давай спокойно, без эмоций. Если тебе действительно так надо, приглашение Питер сделает, никаких проблем. Но мне нужно знать, в чем дело. Пусть без подробностей.
— Хорошо. Это связано с Тони. Мне обязательно нужно приехать.
— Светка, что ты задумала? Надеюсь, не отправиться к родителям Тони с претензиями по отцовству?
— Нет, конечно. Пока точно не знаю, Люсь. Но я не спятила, клянусь. Со мной все в порядке.
— Хорошо, — вздохнула Люська. — Я скажу Питеру, он займется. Но что ты Федору скажешь? Или сделать на двоих?
— Ни в коем случае! — испугалась я. — Только мне. С Витей, конечно. Я не знаю, как это делается, когда с ребенком. А что скажу… Не знаю. Придумаю что-нибудь. Ну, например, что надо помочь тебе с детьми.
— Ты за идиота-то его не держи, подруга! Это не прокатит. Вот, подожди, придумала. Вали все на меня, как на мертвую. Скажи, что я настаиваю, чтобы ты приехала и была крестной. Если что, я подтвержу. Но учти, мне все это не нравится. Светка, он умер. Надо с этим смириться и жить дальше.
— Я понимаю, Люсь. Я пытаюсь. Но… считай, что мне надо закрыть гештальт.
— Куда-то тебя явно не в ту степь несет. Ладно, разбирайся с Федечкой, приглашение будет.
На первом пункте плана можно было поставить галочку. Впрочем, плана никакого и не было. Я вообще не представляла, что буду делать, когда попаду в Англию. Но для начала туда надо было еще попасть.
— Чего? — вытаращил глаза Федька, когда за ужином я озвучила свое намерение. — Какого черта?
— Люська хочет, чтобы я была крестной ее детей. Ну, или одного из детей, не знаю.
— Ей, насколько я знаю, до родов еще два месяца.
— Двойняшки обычно раньше рождаются. К тому же пока приглашение, пока виза, то да се…
— А то, что твоему ребенку всего три месяца, тебя не смущает?
— А через два месяца будет пять. И не с такими маленькими летают.
Федька смотрел на меня в упор, и я отвела взгляд.
— Кажется, мы договорились, нет? — спокойно спросил он, наматывая на вилку спагетти.
— О чем?
— Обо всем.
— Мы договорились, что если кто-то появится… — я почувствовала на подступах злые истеричные слезы.
— Мы договорились, в первую очередь, не врать. А ты мне сейчас врешь. Я тебя не первый год знаю, Светочка.
— Хорошо, — сдалась я. — Я не знаю, зачем мне туда надо.
— Вот это уже ближе к истине. Поверь, иногда намного проще, если открыть карты.
Я молчала и все наматывала, наматывала спагетти на вилку, а они разматывались обратно. Пока Федька не протянул мне ложку.
— Для начала, солнце мое, тебе надо оформить загранпаспорт для Вити. А у твоего, если мне память не изменяет, должен был уже закончиться срок годности. Мой закончился в январе, а мы оформляли вместе. Говорил же, надо было на десять лет делать.
Иногда Федькин снисходительно-покровительственный тон меня страшно раздражал. Впрочем, порою и у Тони это проскакивало. Может, это нормальное мужское?
— Вот и займись на досуге, — сказал Федька, собирая посуду. — Если через госуслуги, сможешь уложиться меньше, чем в полжизни. А все, что от меня нужно для визы, я сделаю.
Я снова почувствовала болезненный укол совести, но что мне было делать? Выложить все? Одно дело, когда ты рассказываешь об этом там, в Англии, людям, которые живут во всей этой истории. Которым волей-неволей, по факту, пришлось поверить в ее часть, а значит, легче принять и остальное. Хотя я не представляла, как буду говорить Люське и Питеру о том, что Тони жив в другом мире — в том, где я сама умерла. Но рассказать Федьке?! Я бы на его месте вызвала психперевозку. Как там это называется? Послеродовой психоз? Поэтому я молчала, как партизан. Самый толстый партизан в самой глухой лесной чаще.
