Книга Когда развеются миражи - Оксана Хващевская

счастья. Она любила и больше не хотела и не могла прятать в сердце эти чувства! Она любима, а ведь и не надеялась уже, что когда-нибудь это случится! Осознание этого наполняло невероятным ощущением легкости, радости, полета. И больше не хотелось обманывать и притворяться. Пора признаться во всем и себе, и другим. Выходя из дамской комнаты, Юлька не знала еще, что намеревается сделать, но одно было известно наверняка — по-прежнему уже не будет.

Длинный коридор, матовый приглушенный свет, попадающиеся на пути парочки, звуки музыки, от которой сотрясались стены, и Ариан, идущий навстречу.

Сердце на мгновение перестало биться, коленки подогнулись, чтобы не упасть, пришлось прижаться к стене. Еще мгновение — и Старовойтов оказался рядом. Остановившись и обопершись рукой о стену, не сводя с ее лица глаз, мужчина придвинулся ближе, намереваясь что-то сказать или спросить, но девушка не дала ему этого сделать, прижав подрагивающие пальчики к твердым губам, потом провела по подбородку, который разделяла ямочка, погладила щеку, добралась до волос. Рука Ариана обхватила ее за талию, другая зарылась в длинные волосы, притягивая к себе ее голову. Прижавшись к широкой груди Старовойтова, на мгновение Шарапова ощутила, как сильно бьется его сердце. Ее руки взметнулись вверх, обвили шею, а губы коснулись его губ.

Глава 17

Запустив пальцы в волосы, Юлька пыталась удержать разбегающиеся мысли. Все еще ощущая на губах вкус поцелуев Ариана, она плохо понимала, что произошло потом, когда Старовойтов, отстранившись, попытался объяснить, почему ей нужно уехать. Мужчина проводил их с Аделиной до набережной, где дал строгие указания и хорошие чаевые шикарщику, который доставил девушек к хаусботу.

Сменив в своей комнате платье на атласную пижаму и набросив на плечи кашмирскую шаль, девушка сидела на диване, пытаясь успокоиться, прийти в себя. Возвращаясь мысленно в ночной клуб, в объятия Ариана, она понимала, все должно было не так закончиться, а вместо этого… Матвей куда-то вдруг пропал, и Ариан, как преданный друг, должен был его отыскать и не позволить попасть в переплет! Ну да! Естественно! Все как всегда!

Вскочив с дивана, Юля снова заметалась по комнате. Ей было хорошо известно, куда мог исчезнуть муж, основательно заправившись виски и выкурив кальян. Наверняка увязался за очередной девицей, решив не изменять московским привычкам. В крайнем раздражении Шарапова сбросила со стула вещи Гончарова, в эту минуту больше всего желая так же выбросить из своей жизни и его самого. Юле было все равно, где он сейчас и с кем. Единственное, что имело значение, присутствие на хаусботе Ариана, пусть даже в соседней комнате с Аделиной, но все равно рядом.

Понимая, уснуть едва ли получится, девушка приготовила чай с молоком и, стянув с кровати плюшевое покрывало, поднялась на крышу хаусбота. Летом, когда было слишком жарко и не спасали вентиляторы, под натянутый тент выносили кушетки и спали под открытым небом. Сейчас тент был снят, кушетки отсутствовали, но Юлю это не остановило. Расстелив покрывало, она поставила рядом чашку с недопитым чаем и легла, глядя на небо.

Ночь, опускаясь, окутывала девушку, успокаивая свежестью учащенное сердцебиение и лихорадочное возбуждение. Понемногу прошел озноб, и показалось вдруг, есть только эта ночь цвета чистейшего агата с вкраплением близких звезд, тихий шелест волн о стены хаусбота, мягкое шуршание ветра в прошлогодних сухих травах, что росли на островках, словно призыв к молитве между темнотой и близящимся рассветом. Глубокая тишина царила над озером, городом, долиной и горами. И Юле почудилось, что она одна в этом огромном мире. Она и была одна в прямом и переносном смысле, замужество ничего не изменило. Слезы солеными ручейками покатились по вискам и потерялись в волосах. Как же ей хотелось разделить этот мир на двоих и навсегда остаться в нем.

Не чувствуя ночной прохлады, девушка лежала, боясь шелохнуться, и не собиралась возвращаться в хаусбот. Она растворялась в этом мире, предаваясь мечтам и воспоминаниям, и только чьи-то отдаленные голоса и хрипловатый смех, разбивший волшебное очарование ночи, прокатились эхом по застывшей поверхности озера Дал и вернули Юлю к действительности. Гончаров в сопровождении Ариана возвращался домой.

Шарапова села, вглядываясь в темноту, откуда доносились голоса. И по мере их приближения становилось ясно — Матвей пьян и странно весел. И, как обычно, ему плевать на все на свете. Его совершенно не заботило, что своим возвращением он потревожил не один хаусбот по соседству.

Юлька не хотела спускаться, чтобы не встречаться сейчас с мужем. Но что-то в его напускной веселости насторожило. Интуиция и опыт подсказывали, так просто он не ляжет спать. Не найдя ее в их половине, поднимет на ноги Аделину и Ариана. А она не хотела, чтобы Старовойтовы стали свидетелями их ссоры. Поэтому, когда они подплыли к хаусботу, Юля, выждав немного, стала спускаться.

У дверей спальни девушка задержалась, с некоторым удивлением ощущая, как испуганно бьется сердце в груди. Поведение Матвея, их столь поспешный отъезд из ночного клуба ничего хорошего не предвещали. Юле не хотелось видеть мужа, но этого не избежать. Глубоко вдохнув и выдохнув, девушка взялась за дверную ручку. Что бы она сейчас не испытывала, какие бы чувства ее не обуревали, Матвей о них не узнает никогда.

В комнате что-то упало, и Юлька вздрогнула. Войдя, она плотно прикрыла за собой дверь и обернулась. Матвей наклонился за стаканом, который валялся на полу. Во рту у него была сигарета. В руках зажата бутылка виски, которую, по всей вероятности, муж прихватил с собой из ночного клуба или там, где он был, когда их с Аделиной отправили домой. Когда она вошла, он пошатнулся, с трудом удерживая равновесие. Прижавшись к дверному косяку, девушка стянула на груди шаль. Темные глаза мужа не выражали ровным счетом ничего. Он был не просто пьян, он был под кайфом, чего за два года их семейной жизни себе ни разу не позволял.

Вернув стакан на столик, Гончаров налил виски, покачнулся и, вынув сигарету изо рта, ухмыльнулся, безмолвно разводя руками. Юльку покоробило и от его ухмылки, и от жеста, полного неприкрытого цинизма. Но в лице ее ничего не дрогнуло. Оно осталось бесстрастным. Она смотрела на Матвея, и впервые сожаления закрадывались в сердце. Сейчас она не понимала, как могла допустить мысль, что действительно сможет прожить с ним всю жизнь.

— Это ты, дорогая? Еще не спишь? Неужели беспокоишься и ждешь моего возвращения? Совершенно напрасно! Со мной ведь был мой друг Ариан! — Матвей хрипловато рассмеялся. — Представь