что посмел огрызнуться. После такого случая кто хочешь запьет.
— Да, — еле выдохнул потрясенный Денис, — бедная женщина! Провожает живого и нарядного сына гулять — и получает обратно изуродованный труп. Что за проклятая, зверская, дикая страна!
— Ты бы хотел родиться где-нибудь на Гавайях?
— Но ты ее хоть как-то утешил? — не обратив внимания на вопрос Ястребова, спросил Денис.
— А как утешить? — криво усмехнулся тот. — Во-первых, когда мы с ней встретились на улице, она и сама уже до такой степени «наутешалась», что даже не сразу меня узнала. А во-вторых… Впрочем, давай сменим тему!
Михаил не захотел продолжать этот тяжелый разговор еще и потому, что этим самым «во-вторых» был испытанный им шок при виде пьяной, растрепанной и опустившейся женщины, в которой почти невозможно было узнать ту юную, веселую и дерзкую девушку, с которой у него было связано так много ярких и чувственных воспоминаний!
Самым сладострастным из них было воспоминание о той знаменитой вечеринке у Юрика Корницкого, когда он сначала долго танцевал с Марусей на глазах у всех, а потом, воспользовавшись тем, что большинство гостей или перепились, или стали собираться домой, незаметно увлек ее в ванную и запер за собой дверь.
— Зачем ты это делаешь? — лукаво спросила она.
— Сейчас поймешь, — пробормотал Михаил, поворачивая девушку лицом к себе и жадно впиваясь в ее ярко накрашенные, улыбающиеся губы.
Сначала Маруся отвечала на его поцелуи и прижималась к нему с такой откровенной страстью, что он терял голову, но затем, стоило ему забраться обеими руками под ее джемпер, начала отстраняться.
— Ты что? — шепотом спросила она.
— А что? — так же шепотом отвечал он и даже зачем-то включил воду.
— Ты же не собираешься прямо здесь?
— А почему бы и нет?
— С ума сошел?
— Да хоть бы и так!
С этими словами он решительно задрал на ней джемпер и на удивление быстро расстегнул простенький белый бюстгальтер. Груди у Маруси были маленькие, мягкие и нежные, с красивыми, идеально круглой формы, светло-розовыми сосками.
Она лишь засмеялась, когда он начал их целовать, делая это не слишком умело и оставляя всюду влажные следы.
— Миша!
— Ну что?
— Ты меня уже всю обслюнявил!
— Хватит издеваться! — И Михаил, чтобы избежать дальнейших насмешек, снова приник к ее губам, жадно вбирая в рот ее горячий язык.
При этом, оставив в покое джемпер, он пытался расстегнуть ее брюки, но никак не мог найти молнию.
— Дурачок, ты не там ищешь. Она вот здесь. — Задыхаясь от страсти, Маруся взяла его руку и положила себе на левое бедро.
Через минуту Михаил уже стягивал с нее брюки вместе с трусиками, а Маруся ловко расстегивала молнию его джинсов. Когда она высвободила его вставший член и своими тонкими, шаловливыми пальчиками принялась играть с ним, Ястребов зарычал.
— Тебе приятно?
— Еще бы! Где ты этому научилась?
— Места надо знать!
Теперь они целовались, полуприкрыв глаза и одновременно лаская друг друга, причем делали это со столь откровенно развратной жадностью, что Михаил всерьез начал опасаться собственной несдержанности.
— Маруся!
— Ну чего?
— Повернись, пожалуйста, спиной и садись на меня.
— Ты думаешь, так у нас получится?
— Почему бы и нет?
— Тогда дай я хоть брюки сниму!
Пока она это делала, Михаил опустился перед ней на колени и принялся целовать ее упругие белые ягодицы, стараясь раздвинуть их как можно шире и проникнуть языком как можно глубже.
Наконец она выпрямилась, повесила брюки на крючок рядом с полотенцем и с молчаливой усмешкой оглянулась на Михаила. Он тут же вскочил, сдернул до колен джинсы и, присев на холодный край ванны, привлек ее к себе. Она слегка приподняла правую ногу, благодаря чему он вошел в нее почти сразу же — вошел и даже вскрикнул от совершенно невыносимого удовольствия.
— Тише ты. — Она шлепнула его по обнаженному бедру. — Чего ты так орешь?
— Ой, детка, ты такое блаженство… — едва выговорил он заплетающимся языком.
— Знаю, что блаженство. Но ты все равно не вздумай в меня кончать! — И она умело заелозила бедрами.
Совершенно обессиленный и умирающий от счастья, Михаил не продержался и пяти минут, кончив прямо в раковину и тут же смыв следы раскаленной юношеской спермы. После этого он долго, нежно и благодарно ласкал Марусю, томно мурлыкавшую риторический вопрос:
— Нет, ну тебе правда очень понравилось?
И вот спустя семнадцать лет он встретил свое юношеское блаженство в образе опустившейся, пьяной и потасканной шлюхи!
— О чем задумался? — Денис толкнул его в бок.
— О прошлом, — встрепенулся Ястребов и вдруг почувствовал, насколько же горячими оказались эти давние воспоминания — да они согревали сильнее костра! — Кстати, а как у тебя на личном фронте?
— Что именно тебя интересует? — сразу насторожился Князев.
— Как что — собираешься ли жениться, есть ли любовница, ну и так далее…
— Ты знаешь, мне сейчас совершенно не хочется об этом говорить, — немного помолчав, заявил Денис. — Давай лучше я расскажу тебе одну необычную историю из жизни моих родственников.
— Вообще-то мне интереснее было бы узнать о твоей жизни, — пожал плечами Ястребов, — но, если ты сам этого хочешь, рассказывай.
— В сталинские времена одна из родных теток моего отца была дочерью первого секретаря провинциального волжского обкома, поэтому в тридцать седьмом году, когда его расстреляли, она естественным образом оказалась в лагере для членов семей «врагов народа». И вот именно там с ней произошли самые удивительные события в ее жизни.
Во-первых, она познакомилась с одним молодым зэком, и между ними, как говорится, вспыхнуло настоящее чувство. Но самое главное
