– И впрямь, такое последний раз было в конце девяностых, когда еще в барах пиво с димедролом продавали. Помнишь, Люб?
— Я его не пила, — отрезала женщина. — Тебе бы всё в шутку перевести. А я вам про серьёзные вещи толкую. Представь, что шаманы тут камлали уже больше пяти тысяч лет. Еще иудаизм только зарождался. О христианстве и знать не знали, а на этом берегу уже говорили с духами. Что за это время могло случиться с гранью между мирами?
— Истончиться? — словно во сне произнесла Вика.
Стас подумал, что мальчишка и об этом говорил.
Он сидел и смотрел на ребят. На Любу, что сейчас едва ли не слово в слово повторяла выкладки призрачного Ивана. На Вику, завороженно слушающую. На Толика, который никак не мог отойти от попойки. Словно его действительно отравили. «Отравили, — Стас ещё раз проговорил про себя это слово. — Нет, не может быть всё так просто».
Он встал, подошёл к костру, где так и валялось донышко от разбитой бутылки. Никто не удосужился убрать опасный предмет. Уборкой обычно занимался Вася, но он сейчас занят Соней.
Стас поднял кусок бутылки. На самом дне осталось немного виски. Сыщик поднёс склянку ближе к костру. В неверном свете пламени он увидел то, чего в бутылке быть не должно. Легкую муть. В вискаре допускается осадок, но он тёмный, скорее бурый. И, как правило, присутствует только в выдержанных сортах. А тут…
Стас наклонил донышко, и вискарь пополз маслянистыми потёками по стеклу. На самом дне оплывал белёсый налёт.
Сыщик осторожно провел пальцем по стенке. На подушечке осталась склизкая дрянь. Он понюхал на всякий случай. Пахло только виски. Но это ни о чем не говорило. Большинство препаратов не будет иметь запаха.
— Люба, лекарства в аптечке все на месте? — спросил Стас.
Женщина вздрогнула. Она явно сейчас думала о своем.
— Что? Ты о чем? — испуганно спросила она.
— Что такого могло лежать в аптечке, чем можно было травануться? Ну не на смерть? Но чтобы голова болела, — он кивнул на Толика. — Спутанность сознания, резкое опьянение?
Он вдруг вспомнил, как Толик мгновенно поехал. После первого же глотка. Да и сам он невероятно быстро опьянел. Но потом пропускал и выливал вискарь. Не принимая отраву внутрь. Поэтому и был в адеквате. А Толик?
Стас старался вспомнить всё до мелочей. Но его воспоминания почему-то сходились на занятии любовью с Викой и видении, что было после того. Ничего толком он вспомнить не мог. Разве что… Крис! Крис не пила вискарь. Делала вид, но почти всё проливала. Черт! Как же он сразу не углядел? И не понял.
Стас развернулся и бросился к мерсу, открыл багажник.
Он вспомнил, как Кристина уходила за бутылкой к машине и вернулась уже с открытой.
На сером нейлоновом коврике лежала пачка антигистаминного «Зодак». Стандарт был распотрошён, ни одной таблетки внутри не было. Как она успела размять их? Если только не плеснула немного виски. Вот почему бутылка была чуть-чуть неполной. Стас наклонился и понюхал коврик. От него шел легкий аромат вискаря.
Сыщик мгновенно всё понял. Оставалась только пара вопросов - почему она ранена? Хотела ли отравить Толика или же просто напоить до чертиков? И ключи от хонды. Вася говорил, что спит, как сурок, когда расстроен. Она могла их стащить, чтобы… чтобы убить Соню?
Стас вернулся к костру, подошёл к лежавшей Кристине. Ещё раз прощупал пульс. Ровный.
В этот момент Кристина открыла чёрные глаза, и пару секунд они смотрели друг на друга. Оба поняли, что тайна раскрыта.
Стас сказал:
– Вставай.
Женщина усмехнулась, поднялась и уселась на бревно.
Толик посмотрел на неё, как будто только что увидел:
– Это ведь ты, – пробормотал он. – Ты меня вчера подпоила. Крис!
Та молча смотрела в огонь.
– И ты.. мы говорили вчера с ней, она же совершенно сумасшедшая, не помнит, что... что Ваня погиб, – он оглядел присутствующих. Стас внимательно следил за Кристиной. Та не двигалась. На губах её застыла кривоватая усмешка.
Сыщик стоял рядом и пытался сложить все кусочки мозаики. Крис снова была непробиваемой. Такой он видел её за эту поездку несколько раз, и это шло в полное противоречие с тем, какой она была в остальное время. Два состояния! И ведь сам думал об этом, когда просчитывал Соню. «Как качели», — вспомнил Стас. Из одного состояния в другое. Что-то постоянно служило триггером. Иван. Смерть сына.
— Крис, почему ты не помнишь о смерти сына? — спросил Стас.
Кристина удивленно на него посмотрела.
— С чего бы? Я прекрасно помню, как хоронили Ванечку, — совершенно невозмутимо произнесла женщина.
Сейчас она помнила. И могла об этом говорить очень спокойно. Но что тогда делало её другой? Стас отвернулся, стараясь сообразить. Он не психиатр, даже близко не знаком с возможными течениями болезней или осложнениями. Но он явно видел на этом пляже двух разных женщин. Одна спокойно говорила о смерти сына и была замкнутая, словно в постоянном легком ступоре. Вторая… вторая же, думала, что Иван ждёт дома и не могла смотреть на труп. Черт!
— Идём! — Стас схватил Кристину за руку и потащил к берегу, где лежал Родион, за это
