нему губами, ощущение тепла и таяния в моих нервных окончаниях восхитительно.
— Спасибо, naranja, — говорит он, глядя вверх на меня.
Мне нравится, что этот мужчина смотрит на меня так, будто я сногсшибательна и прекрасна, несмотря на то, что я с грязным пучком, чистым лицом и готова ко сну. Как будто я могу быть в бумажном пакете, и он всё равно предложит купить мне ещё десять разных цветов, потому что я выгляжу в нём великолепно.
— Серьёзно, ничего особенного, — говорю я. — Прости, если я перешла какие-то границы. Я знаю, что мы не… такие, но у тебя был длинный день, а у меня была лишняя энергия. — Моё лицо горит.
— Прекрати. В этом нет необходимости. С какой стати тебе извиняться?
— Это твой дом. Ты попросил меня быть здесь, и я… как бы взяла его на себя.
— Здесь чисто впервые за неделю. Обычно у меня лучше получается соблюдать порядок, но дел накопилось много. К тому же, я старался проводить всё свободное время внутри тебя. Я ещё не дошёл до этого. — Я дрожу от его слов, и он смеётся.
— Да, мне это тоже нравится больше, чем уборка, — говорю я.
— Но тебе не нужно было этого делать — это не требование или ожидание. Позволь мне сказать это сейчас. Когда я приглашаю тебя сюда, это просто для того, чтобы я мог видеть тебя, когда буду дома. А не потому, что я хочу, чтобы ты убиралась.
— Мне нравятся такие вещи, — говорю я, прикусив губу и борясь со всепоглощающим желанием отвести взгляд. — Заботиться о людях. Ханна делала это для меня, когда я росла; ей нравится делать это сейчас.
— А ты всегда хочешь быть похожей на свою сестру, — говорит он с улыбкой, и я смеюсь.
— У тебя отличная память. — Он качает головой, не соглашаясь. Прежде чем объяснить, он двигается, заключая меня в клетку, ложась на меня сверху, его лицо над моим.
— Нет. Я обращаю внимание на то, что ты мне говоришь, вот и всё. — И снова его слова напоминают мне о том, как чертовски низка была моя планка. — Мне нравится, что ты заботишься обо мне, — говорит он и заправляет волосы мне за ухо, как он всегда это делает. — Опять же, не скажу, что я этого ожидаю, но это приятно.
— Хм. Ну, может быть, в следующий раз, когда ты будешь работать допоздна, я проберусь к тебе и снова приготовлю ужин. Я готовлю отличную лазанью, — говорю я с улыбкой.
— Боже, как ты до сих пор не замужем? — спрашивает он, и мой живот вздрагивает.
Тогда я понимаю.
Я должна сказать ему.
Сейчас самое подходящее время.
Это может всё испортить, но я не хочу причинить этому — нам — больше вреда, чем нужно. Может быть, признание всего сейчас спасёт это.
— Дэмиен, мне нужно тебе кое-что сказать, — говорю я, мой голос низкий.
— Про то, что ты на самом деле замужем? — спрашивает он, приподняв бровь.
— Нет, но…
— У тебя где-то спрятаны дети?
— Нет, я…
— Ты серийный убийца, золотоискательница или в бегах? — Он широко улыбается, и я не могу удержаться от смеха.
— Тогда всё в порядке. Не этой ночью. Я хочу этого. Я, ты и спокойствие. Скажешь мне в другую ночь, когда я не буду сыт домашней стряпней и лежать в постели с женщиной моей мечты, хорошо?
Моё сердце останавливается.
— Женщиной твоей мечты? — спрашиваю я, низким голосом. Дэмиен перекатывается, пока мы не оказываемся бок о бок, его губы мягко прижимаются к моим, прежде чем ответить.
— О, да. Горячая, светловолосая, милая и хорошо готовит? Чёрт, да ты просто влажная мечта, Эбигейл, — говорит он, и я смеюсь, но он не смеётся. — Я знаю, что у нас всё иначе, но помнишь, я говорил тебе, что не уверен в будущем. Что всё может пойти отлично и всё будет развиваться, — говорит он.
— Хммм, — бормочу я, не желая подталкивать разговор.
— Я просто говорю. Давай закончим с праздниками, а потом, возможно, проведём эти важные разговоры.
— Важные разговоры?
— Твоё большое открытие, того, что происходит между нами.
— О, — говорю я, а он просто улыбается.
— Да, "о". Весь следующий месяц будет дерьмовым шоу с делом Шэрон и несколькими другими, над которыми мы работаем до конца года. Плюс праздничная вечеринка и праздники в целом, шопинг. Я уверен, что в этом месяце у тебя безумные рабочие часы, — говорит он, и я киваю. — Итак, мы войдём в хаос в следующем году, как только всё уляжется. Договорились?
— Договорились, — говорю я, соглашаясь.
Я не уверена, должна ли я чувствовать себя успокоенной или более встревоженной после этого разговора, но, по крайней мере, я не могу сказать, что не пыталась. И он знает, что есть… ну… что-то. Только не знает, что именно.
И он хочет большего.
Боже. Большее с Дэмиеном.
— Итак, какие у тебя планы на отпуск? — спрашивает он, и мне требуется каждый последний синапс в моём теле, чтобы не признаться, несмотря на мою неудачную попытку за несколько минут до этого.
Он собирается спросить.
Я не знаю, откуда я знаю, но я знаю это. Я знаю, что будет дальше.
Помня об этом, я осторожно отвечаю.
— Возвращаюсь в Спрингбрук-Хиллз на Рождество. Тётушка Санта должна привезти свой большой мешок. — Его улыбка растягивается, и я чувствую её на своей голой коже. Он выглядит моложе, не на 42 года, и уж точно не как какой-нибудь высокопоставленный адвокат.
— Конечно. Ты должна исполнить рождественские желания всех маленьких девочек и мальчиков. Ты носишь костюм? — Его глаза становятся тёплыми и мягкими. — Может быть, одно из тех маленьких платьев Санты? — Я хватаю маленькую подушку, которую он любит использовать, чтобы приподнять мои бедра, когда трахает меня здесь, и бью его ею по голове.
— Ты извращенец. — Его смех глубокий, и он двигается, перекатываясь, пока его лицо не оказывается рядом с моим, и он нависает надо мной. Большая
