— Ну не знаю. Соседей поспрашивать, — я снова вспыхнул гневом: — Вот был бы тут Херлиф, он бы точно придумал!
Я походил по улице, стучал в дома, спрашивал, видел ли кто что-нибудь, но открывали только малые дети да дряхлые старики, которые и своего имени назвать не могли. Я чуял, что в домах есть и другие люди, но они не хотели говорить со мной. И непонятно, кого они боялись: меня, Хрокра или поджигателя.
Вернувшись, я увидел, что Альрик договаривается с нашим хозяином. Раз уж мы уходим намного раньше, то пусть на все полученное серебро хозяин даст нам с собой припасов, да чтобы хранились подольше, так как плыть до Северных островов далеко, да осенью бури чаще гуляют. Хозяин спорить не стал и стал таскать вяленое мясо, зерно, сыры да колбасы.
Немного погодя пришел Вепрь и протянул топор, купленный для меня. Я как взял его, чуть не разрыдался от обиды и злости: слишком легкий, топорище широкое, не под мою ладонь, да и железо в нем совсем не то: сырое, грубое. Казалось, врежь я посильнее, и оно треснет. Но все же сумел поблагодарить Альрика. Серебро, потраченное на этот топор, пригодилось бы нам и на другие дела.
Эх, надо было у Тулле меч забрать. Хоть я и не мастер на мечах, но у жреца ему оружие вряд ли понадобится.
Вечером мы собрались за столом. Снова весь хирд. Все ульверы, только Простодушного и Тулле не хватало.
— Надо решать, куда идти и что делать, — сказал Альрик. — Изгои мы на всем Бриттланде, да не везде пока знают о том. Можем поискать работу в местах подальше отсюда, но без корабля мы как бродячие собаки: то ли кинут косточку, то ли пнут.
— Можно к моему отцу пойти, — предложил Плосконосый. — Или к семье Ледмара.
Лицо Альрика на мгновение перекосилось.
— Не хочу быть хёвдингом, которому нужна защита, тем более от семей его хирдманов. Если совсем туго придется, я попрошусь под крышу твоего отца, но пока будем жить своими силами. Ты, если захочешь, можешь возвратиться, я обиды держать не стану. И любой может так сделать. Меня оставила удача, и я не хочу навлечь несчастья на вас.
— Нет, — улыбнулся Плосконосый. — Я хоть и попал в хирд недавно, но уже столько всего навидался! Да и Херлифа бросать не хочу.
— Насчет Херлифа. Вы как условились? Когда и где встреча?
Я только руками развел. Не догадался такое обговорить, думал, что мы в Сторборге сидеть будем и как-нибудь весточку передадим. А теперь как? Херлиф ведь не знает, куда мы пойдем. Да мы и сами этого не знаем.
— Нам нужно кого-то оставить в городе. Твои все во дворе конунга были, значит, будет кто-то из моих.
Странно это, конечно: делить один хирд на альриковых людей и моих, но уж как сложилось.
— Эгиль! Ты как думаешь?
Кот довольно потянулся и сказал:
— Как скажешь, хёвдинг. Только как мне…
— Сам найдешь. Может, к кому прибьешься или вдову какую очаруешь. Не только Херлифа выглядывай, но и вообще вызнавай, что тут да как.
— Узнай имя того Крыса, что мой топор взял. Видел его? Он как раз за нами пришел, когда вы тут появились.
Эгиль ухмыльнулся и кивнул.
— На каждый пятый день приходи…
Стук в дверь. Мы разом подскочили, схватились за оружие. Кого там еще твари принесли? Альрик мотнул головой Вепрю, тот распахнул дверь.
— Ты? Что тебе надо?
И в проеме показалась рыжая голова знакомого бритта.
— Фарлей? — нахмурился я. — Что ты тут делаешь?
— Я услыхал о неприятностях, которые настигли ваш доблестный хирд.
Альрик махнул рукой, и Вепрь втащил бритта в дом, захлопнул дверь и перекрыл выход.
— И что же ты услыхал?
— Что вас выгоняют из города на два года, — казалось, что Фарлей ничуть не испугался. — Что вы ни с того ни с сего сожгли дом Хрокра. Что в хирде есть некий безумец-берсерк, который кидается с ножом на каждого, кто косо глянет.
— Это всё?
— Всё.
Хёвдинг немного успокоился, убрал руку с меча.
— И что? Какое твое дело?
— Я хочу вам кое-что предложить. Вы можете уплыть с Бриттланда в другие земли, и тогда предложение станет бессмысленным, но кажется мне, что без мести вы не уедете.
Пока Фарлей говорил, он незаметно расправил сгорбленную спину, поднял опущенные плечи, выкатил впалую грудь и из жалкого трэля вдруг превратился в настоящего воина. Только без руны. И заговорил он намного четче, почти полностью убрав шепелявость.
— Говори!
— Я знаю, что рунного бритта вы не убили, а вывезли из города. У вас нет ненависти к бриттам, как у местных нордов.
А как можно ненавидеть червей под ногами? Или псин, выпрашивающих кости? Или быков, на которых пашут землю? Ненависть еще заслужить нужно. Ненавидеть можно только достойного. Хрокра я не ненавидел, Хрокра я хотел раздавить, как клопа, а вот Крыса я ненавидел, и потому его смерть легкой точно не будет.
— Новости здесь разлетаются быстро. Не пройдет и месяца, как весь Бриттланд будет знать об изгоях, а рунные изгои — это легкая благодать, за которую не спросят виры. Силы ваши и не так велики, чтобы защититься, и не так малы, чтобы вами пренебрегли. На хирд откроют охоту. Вы можете разделиться, чтобы вас не опознали, сменить имена. Вот только будете ли?
— Так что ты хотел предложить? — глухо отозвался Альрик.
— Вы можете найти укрытие у бриттов, — наконец сказал Фарлей и замолчал, ожидая реакции.
У бриттов? Затесаться в рабы, что ли?
— Дикие? — спросил Беззащитный.
— Они. Я могу провести к ним. Там у вас будет кров, хлеб и убежище.
— Зачем мы бриттам?
— Это долгая история. И я расскажу ее, если вы согласитесь. Бриттам не нужны ваши жизни, им нужна ваша сила, хоть она и невелика.
— Мне нужно подумать, — с трудом выдавил Альрик.
— Ты не отверг предложение сразу. Это уже хорошо, — ухмыльнулся Фарлей.
Рыжего отвели в стылую баню, закрыли, чтоб он не удрал, оставили сторожить Видарссона. Сил у него хватит, чтобы остановить безрунного, а его голос все равно бы никто слушать не стал.
Но говорить было почти не о чем. У нас нет выбора, если мы хотим остаться вместе. Поодиночке мы можем войти в другие дружины, уговорить или заплатить за место на корабле. Поодиночке мы можем расселиться по разным городам и деревням Бриттланда. Я обрежу волосы, возьму другое имя и скроюсь от преследователей. Мы можем вернуться на родину, в свои семьи, взять в руки соху и колун, жениться. Оставим тут Тулле и Херлифа, Плосконосого и Булочку, которые доверились Альрику. Доверились мне.
Или мы можем сохранить волчье братство и скрыться в лесах. Два года жить, как отшельники и изгои, среди бриттов, бывших рабов. Меня не пугала мысль о возможных стычках с нордами. Мы и прежде бились с людьми, и все они были той же крови. В любой ссоре стороны всегда две, но нет правой и виноватой. Тем более, что местные норды мне уже изрядно задолжали.
