сержант разглядел фигурки поднимающихся с земли сапёров. Так взлетел на воздух очередной схрон боеприпасов, оставленный боевиками. Партия дембелей, в которую входил Титов, вовсю готовилась к отъезду в часть. Клянчили в медсанбате наволочки для подшив, втирали гуталин в сморщенную кирзу, чистили бляхи зубной пастой и дарили уже ненужные вещи младшему призыву. Оседлав броню БМП, Титов с ветерком летел на КП нашей роты. Бронежилет сержанта тяжело упал у ног старшины, сверху боец аккуратно положил разряженный автомат с подствольным гранатомётом. За спиной Титова стеснительно помалкивал Бригадир, ожидая, когда прапорщик запишет оружие дембеля на него.
Вечером Титов сидел абсолютно голым на корточках в окопе у костра. С ног до головы покрытый мыльной пеной, он резво растирал спину мочалкой. Снайпер Слава медленно поливал сержанта с ковша и вновь черпал воду из фляги, стоявшей прямо на углях. В блиндаже отделения Титова шёл нешуточный спор, иногда перераставший в драку, по поводу того, кому достанется матрас сержанта. В ходе минутного спарринга награду присудили Бригадиру. Серёга увольнялся в числе последних, как и обещал замполит батальона. Теперь в роте хозяйничал призыв Геры и Немца. Мы вот-вот станем «черпаками» и постепенно начнём наглеть и пререкаться с дембелями.
– Бригадир, веди себя как подобает бойцу, отслужившему почти год, – смеялся Сергей после помывки. – Оружие моё береги, оно у меня смазку любит. Лучше сам в грязь, но не автомат. Эх, – обхватил пояс солдатским ремнём сержант, – с удовольствием бы тебя в «черпаки» перевёл. Двенадцать раз бляхой по твоей заднице съездить, но, видно, не судьба. Пусть тобой Скачков займётся, а меня Москва ждёт.
Москва – она поважнее твоего зада будет.
Вновь прибывшие контрактники смеялись шуткам Титова, хлопали его по плечу и баловали ухо новостями с гражданки. Сержант записывал адреса сослуживцев в свой блокнот и по несколько раз проверял вещевой мешок. Наконец на улице завёлся двигатель БМП, и настала пора прощаться. Сержант вышел из блиндажа, закурил сигарету с фильтром и запрыгнул на броню. У блиндажа ротного в составе трёх человек собрались увольняющиеся в запас. Капитан убедился в том, что у прапорщика к ребятам претензий нет, пожелал им удачи и поблагодарил за службу. Сутки спустя Сергей Титов был уволен из рядов Вооружённых Сил Российской Федерации в запас в звании гвардии старшего сержанта. Здравствуй, Москва…
А на фронте дела шли не очень. Освобождённый Грозный оказался пылью в глаза правозащитников и недовольных обывателей, занимавших крайне либеральные позиции. На самом деле весь февраль и начало марта ознаменовались приходом кровавой весны и крупными прорывами боевиков в Шатойском и Урус-Мартановском районах. Большие потери мотострелков и десантников и захват села Комсомольское – всё это случилось в считанные дни. Наших снайперов сняли с позиций и отправили на помощь образующемуся кольцу федеральных сил вокруг осаждённого села. Позже туда стянули всех, кому не лень пострелять. Две недели шли бои за каждый дом. Неоднократные штурмы привели к большим жертвам среди бойцов спецназа. Комсомольск оказался вотчиной полевого командира Гелаева, который, к сожалению, смог вырваться из окружения и уйти в Грузию.
Наша разведка страховалась, проводя рейды вглубь на 2—3 километра от основных позиций полка. При обнаружении групп противника использовали артиллерию, не вступая в непосредственный огневой контакт. Взаимодействие войсковых манёвренных групп с артиллерией, возможно, позволило избежать открытых столкновений с боевиками Басаева и Хаттаба. Партизанили чеченцы, конечно, качественно, нанося удары то тут, то там. Этому мы часто удивлялись, получая вполне достоверную и своевременную информацию о положении дел благодаря «солдатскому радио». Таков результат прорыва основных сил ваххабитов из Грозного. В отсутствие Скачкова меня вместе с машиной прикомандировали к третьему взводу и дали наводчика. Женя был тихим спокойным парнем моего призыва. Из-за его молчаливости мы практически не общались, но с пушкой и пулемётом, слава богу, он был на «ты». Мы пару раз возили разведку к месту высадки. В их группе всегда был корректировщик артиллерийского огня.
Рембат. Скачков и Тимирбаев. Ханкала
– Ну что, хлопцы, пора к своим, – ударил в ладоши зампотех. – Дуйте на дозаправку, уровень масла не забудьте проверить. Вещи свои заберите. В колонне за мной пойдёте. Замыкающим, как всегда, танк. Боец, – обратился майор к Тимирбаеву, – сидишь в башне, а не на броне. Неспокойно сейчас в лесах Ичкерии.
– Товарищ майор, – задал вопрос Скачков, – тут ребята моего призыва вовсю увольняются, у нас в полку то же самое происходит?
– Насколько мне известно, – ответил офицер, – твой призыв, Александр, уволен в запас полностью.
– Задержался я здесь, – повесил голову боец, – и друзья мои уже дома.
– Ничего страшного, – подбодрил майор Саню, – сдашь машину и домой поедешь. Никто тебя здесь задерживать не станет.
Позиции седьмой роты. Старый Ачхой. Вечер
Полы палатки на входе в блиндаж задёрнулись, и я увидел перепачканное лицо Скачкова. Лицо чумазое, улыбка до ушей, глаза оглядывают блиндаж и его обитателей. Бригадир поперхнулся горячим чаем, протягивая свою руку для того, чтобы поздороваться. Саня прильнул к раскалённой печи, грея озябшие пальцы, игнорируя гостеприимность Бригадира.
– Титька где? – спросил он громко, наверняка чтобы отвечали все сразу.
– Так он дома уже, – ответил я, наблюдая за реакцией дембеля.
– Так я и думал, – закурил сигарету Скачков. – Давно в отправку ушли?
– Неделя уже, – доложил Бригадир, – он там тебе оставил немного вещей разных, они в блиндаже нашего отделения лежат.
– Ладно, об этом потом, – огорчённо ответил Скачков. – Макеев где?
– У него день рождения сегодня, – снова вступил в диалог Бригадир. – У ротного проставляется. Пьют, наверное.
– Кто покажет дорогу до позиций взвода управления? – обратился Скачков уже ко всем бойцам.
Указать дорогу к командиру роты согласились все сразу, но сопроводить поехал Бригадир. Пока боец собирался, наматывая портянки, в блиндаж вернулись контрактники из числа вновь прибывших. Саня не обратил на мужиков никакого внимания. Не хотелось знакомиться, заводить никому не нужные разговоры, тратить время на крепкие рукопожатия и хлопки по плечу. Сердце билось как бешеное, и по всем расчётам Скачкову казалось, что буквально завтра за ним придёт машина и он уедет домой, вспоминая всё это лишь по пьянке, в узком кругу друзей.
– Здравия желаю, товарищ капитан, – соблюдая субординацию, козырнул Скачков, спустившись в блиндаж командира. – Здравия желаю, товарищи офицеры, – обвёл взглядом собравшихся за столом. – Разрешите доложить. Рядовой Скачков прибыл в расположение роты после замены двигателя в ремонтном батальоне. Двигатель новый, работает как часы, но нужна обкатка, а мне – увольнение.
Срок службы вышел, товарищ капитан.
– Решил взять быка за рога? – взглянул на бойца ротный мутными от алкоголя глазами. – А у меня к тебе другое предложение, – полез в планшет офицер за листом бумаги. – Подписывай контракт. Или думал, БМП с рук сойдёт?
– Ни о чём я не думал, мне не положено думать, – резко ответил Саня. – Я дни до дембеля считал. Кончилась служба, и контракт не интересует. А по поводу БМП я вам ещё тогда чётко и внятно ответил. – Дерзишь, боец? – влез в разговор именинник. – У нас на днях марш, меняем дислокацию, а механиков нет. Пять человек в Грозном контракты свои разорвали и технику бросили. И ты туда же? Что, очко играет?
– Я не контрактник, я солдат срочной службы, – взглянул на Макеева Скачков. – И очко у меня никогда не играло, вам ли не знать, товарищ старший лейтенант.
– Ладно, мужчины, этот разговор на потом отложим, – остановил жестом Макеева ротный. – Саня, – уже тоном мягче сказал бойцу капитан, – реально с механиками проблемы. Некому твою ласточку на новые позиции доставить. Марш в сотню километров, да ещё и по сопкам. Не хочешь контракт, и хрен с ним. Машину доведи до позиций, а оттуда домой. Как тебе, а?
– Ну раз такое дело, – замялся Саня, – я согласен.
Пересказав довольно интригующие события нам в блиндаже, Скачков добавил:
– Я им нужен, ребята, так что с вами в колонне поеду. Послужу ещё чуть-чуть.
– Развели тебя, Саша, – смеялись контрактники, – на патриотических чувствах развели, на любви к Родине, так сказать.
– А ты брось свой пулемёт, Матрос, –
