ли вообще хоть кто-то на всëм белом свете сможет ответить.
— А что, если осколок на карту положить? — предположил Максим.
И Хопф поперхнулся от неожиданности. Откашлялся и хрипло произнëс:
— Почему ж я сам не догадался? Это же гениально, Максим! Мы положим сюда осколок и узнаем, где остальные! Дэв, это же… Всё! Хватит болтать! Немедленно идëм в хранилище!
Максим свернул карту и убрал еë в тубус, сунул подмышку. А Хопф уже выскочил в коридор и едва не бегом спешил к лестнице.
Хранилище представляло из себя плотные ряды стеллажей, заставленных коробками с артефактами. Секция возле входа отводилась тем экземплярам, чьи свойства не могли причинить вред и встречались достаточно часто. Во второй секции ряды стеллажей стояли шире, а артефакты хранились уже не в картонных коробках, а в стеклянных кубах.
Но Хопф пронëсся и мимо второй секции, и мимо третьей, где уже вместо стеллажей ровными рядами выстроились одинаковые камеры. Артефакты здесь хранились опасные и не стабильные.
Остановился Хопф лишь в четвëртой секции хранилища, где было много свободного пространства, а на входе дежурили два вооружённых охранника. Чтобы пропустили Максима, Хопфу пришлось заполнить документы.
Впервые Максим был в хранилище так глубоко. Его редко пускали во вторую секцию, и то под большим секретом. Но теперь он мотал головой и с любопытством разглядывал изображения артефактов на непроницаемых камерах. Сами артефакты, понятное дело, от лишних глаз прятали. Зачастую даже просто смотреть на них было опасно.
В четвëртую секцию Максим входил, задержав дыхание. Многослойные большие камеры, каждая размером с комнату. Всюду провода, аппараты с цифрами и диаграммами на экранах. Максим узнавал многие приборы, хоть и знал про них раньше лишь из учебников. Увидеть же всё в одном месте было подобно грому в кафетерии. Так неожиданно, что растеряться недолго.
— Нам сюда, — окликнул Хопф застывшего Максима.
Тот прошëл за ним несколько камер, свернул направо и остановился у бронированной двери. Хопф набрал код на панели.
— Запомни: ты никогда здесь не был и ничего не видел, — сказал он, пока дверь открывалась.
— Ясное дело.
Внутри камеру заполнял ослепительно белый свет. Сразу и не разобрать что-то, но глаза быстро привыкли и стали различать то немногое, что здесь хранилось. В центре на подставке лежал осколок. Похожий на серп, внутреннюю его грань покрывали неровные сколы, зато внешняя сторона была гладкая и отполированная. Поначалу казалось, что осколок изготовлен из фаянса, но присмотревшись, Максим заметил, что материал прозрачный, пусть и очень мутный. Только мерцания, какое Максим видел на выставке, здесь было незаметно.
— Раскладывай карту на полу, а я пока поставлю программу в режим ожидания.
Максим сделал, что от него требовалось, и сел рядом с картой. Хопф тем временем подбегал то к одной панели, то к другой. Оказалось, что в стенах их встроено множество, но из-за ослепительного света Максим их не заметил.
Закончив с аппаратурой, Хопф достал из кармана пару белоснежных перчаток и одел их.
— Ну что, Максим, ты готов? — спросил он, улыбаясь.
— Не очень.
— Если честно, я тоже.
С нежностью, достойной хрусталя, Хопф взял осколок и перенëс на карту. Аккуратно положил на прямоугольник. Повисла тишина, в которой даже шорох аппаратов приутих.
И точки появились.
Пять крошек, пять осколков, которые веками были заветной мечтой путешественников, пять подтверждений того, что миф реален. Ещё неделю назад лишь истово верующие люди не сомневались, что когда-нибудь Сердце Дэва будет восстановлено. Но как всë резко изменилось. Как близок оказался рай.
Хопф плакал от счастья. Не сдерживал слëз и Максим. Приобнявшись, они склонились над картой и смотрели на пять крошечных отметок — одна в Адамаре и две на берегах Бушующего океана, одна в его глубинах и ещё одна на давно ушедшем под воду острове.
Первым опомнился Хопф. Вздрогнул, оживился и вскочил на ноги.
— Надо сделать копию. Я сейчас! — он выскочил из камеры и вернулся через минуту с маркером и простой картой. Развернул еë возле карты древних. — Так. Вот здесь, тут…
Вскоре они покинули хранилище и долго ещё сидели в кабинете Хопфа, пили чай, рассуждали о том, сколько всего можно теперь найти и как радикально изменится мир. Несколько раз Хопф намекал, что карту древних лучше бы оставить в совете, но Максим такие идеи отвергал твëрдо. Для себя он решил так: когда отец вернëтся, Максим честно ему всë расскажет, а уж дальше пусть решает сам.
В итоге уже поздним вечером Максим попрощался с Хопфом и отправился домой, даже не подозревая, какие новости его там ждут.
Глава 33. Второй шанс
Услышав шаги во дворе, Мила напряглась. Максим? Она выскочила в прихожую как раз в тот момент, когда брат открыл дверь и удивлëнно уставился на сломанный замок.
— У вас что тут происходит? Ты, что ли, дверь вынесла? — спросил он с ухмылкой.
Но Миле было совсем не до смеха. Вместо слов хотелось врезать братцу по носу, а там пусть сам гадает, за что. И всë же она произнесла:
— Ты какого чëрта к отцу в кабинет лазил? Я же сказала, чтоб даже духу твоего рядом с тайной комнатой не было! Говорила? Ну?
Ухмылка не сползла с лица Максима и теперь.
— Что, мама всë узнала? — предположил он.
Мила выходила из себя. Мало того, что братец еë ослушался, так ещё и ведëт себя, будто ему всё простят. Не простят! Даже если бы с мамой всё было в порядке. А уж теперь…
Но только Мила набрала воздуха, чтобы наорать на брата, как вышел Олег. Молча пожал Максиму руку и встал, ожидая продолжения разговора. Его непроницаемое спокойствие подействовало на Милу умиротворяюще. Она выдохнула, опустила плечи.
— Фринн похитил Маму, — сказала сухо.
Максим непонимающе переводил взгляд с сестры на Олега и обратно, и ухмылка степенно покидала его губы.
— Ты серьёзно? — спросил он наконец.
— Похоже, что я шучу?
— Вообще-то да. Это реально похоже на шутку, но очень-очень тупую. Зачем Фринну понадобилась наша мама? У них роман? Или наш профессор грязный извращенец?
— Никакой он не извращенец! — засопела Мила. Что-что, а слова брата для неë точно звучали, как издëвка. — Ему нужна карта, которую ты сейчас держишь подмышкой. Если бы ты еë не унëс, мама бы уже вернулась домой!
Максим перевëл взгляд на тубус и, почесав голову, спросил:
— А Фринн-то о ней откуда знает?
Мила растерялась. Открывала и закрывала рот, будто рыба немая, глазами хлопала. Сам того не понимая, Максим увернулся от неизбежной взбучки, и теперь уже Миле
