было совершенно непонятно. Заставив Майю пригнуться, в результате чего она просто легла на меня, я проверил пистолет. Было бы хвастовством, да просто враньем сказать, что я так уж хорошо разбирался в оружии, хотя какое-то представление имел. Не зря же во время службы в рядах славной Советской армии нас целых два раза за два года вывозили на полигон и, выдав по три патрона на брата, предлагали экстерном обучиться на снайперов. Промахнувшимся грозили наряды, даже гауптвахта с формулировкой «нарушитель воинской дисциплины», поскольку стрельба, как ни крути, а все же одна из дисциплин.
Зато я умел разбирать автомат Калашникова и знал, как вынимать обойму из Макарова, что и проделал, лишний раз убедившись, что неудачник осчастливил мир своей смертью — обойма была пуста, и пистолет теперь можно было использовать только в качестве метательного или пугача. Последнее показалось более надежным, поскольку я никогда не отличался меткостью бросания предметов, тем более в людей.
Перевернув Майю, я оказался над ней и, заглянув в ее глаза, вдруг поймал себя на мысли, что хочу ее — здесь и сейчас. Судя по ее слегка помутневшему взгляду, Майя испытывала примерно то же самое. Не удержавшись, я чмокнул ее, чувствуя, как призывно раскрылись ее губы, вновь подарив мне незабываемое.
— Майя, — громко прошептал я, с трудом найдя в себе силы оторваться от нее, — не вставай! Я посмотрю, что там, ладно?
— Ден, не надо!
— Я аккуратно, обещаю!
Высунув голову, я огляделся — в зале шла перестрелка. С моего места хорошо были видны спины двух налетчиков, стрелявших по кому-то залегшему за рулеточным столом и отвечавшему, не высовываясь, оттуда. Слева от меня тоже кто-то стрелял, но мощная колонна мешала увидеть стрелявшего. Справа был выход в небольшой предбанник, за которым, я знал, были кабинки мужского туалета, и мне в голову пришла отчаянная мысль пробраться туда, пока зона боевых действий вновь не сместилась в нашу сторону. Опустившись на колени, я наклонился к Майе:
— Я первый, ты за мной!
— Куда?! — крикнула Майя.
— Туда, — я махнул рукой так, словно она, будучи в первый раз в этом заведении, могла знать, что расположено в той или другой стороне.
— Куда?!
— В туалет! — крикнул я и зачем-то добавил: — Мужской!
Может мне показалось, а может, в ее глазах и вправду мелькнуло что-то такое сумасшедшее, но Майя больше не задавала вопросов и, вскочив на колени, на четвереньках поползла за мной, прокладывающим дорогу между сваленных стульев и дрожащих от страха тел посетителей заведения. Стрельба то затихала, то снова возобновлялась, но пули летали выше и в стороне от нас. До туалетов оставалось не больше десяти шагов, когда я почувствовал, как кто-то схватил меня за лодыжку. Это была Майя.
— Что?! — Я не понял, почему она так смотрит на меня, и в первый момент с испугом подумал, что ее ранили. Но крови не было, а ее слова едва не заставили меня выругаться.
— Ден! — горячо зашептала Майя. — Там, на столе, наши деньги!
— Плевать! — крикнул я, делая попытку продолжить движение к спасительным кабинкам, но Майя не дала мне это сделать.
Неожиданно развернувшись, она также на четвереньках чуть не побежала к столу, на котором лежали выигранные фишки. Это было так неожиданно, что я чуть не вскочил на ноги, чтобы догнать эту сумасшедшую.
— Стой! — крикнул я Майе, но за грохотом выстрелов она не услышала меня.
Никогда не предполагал, что знаю столько матерных слов, что даже лежавшая на полу толстушка в задравшемся кверху красном платье укоризненно посмотрела на меня. Впрочем, было не до ее взглядов. Увидев, что Майя уже рядом с нашим столом, я выставил руку с пистолетом так, будто это могло как-то помочь ей. Поняв всю глупость своего жеста, я в отчаянии оглянулся на казавшиеся такими близкими кабинки и, пригнувшись, на четвереньках поскакал к своей сумасшедшей красавице.
Уже на бегу я увидел, как добравшись до стола, Майя схватила горстку фишек, которые, не поместившись в ее маленькой ладони, беззвучно падали на покрытый ковролином пол казино, как упав на колени, она пыталась собрать покатившиеся в разные стороны жетоны. В следующее мгновение я был уже рядом с ней и, обхватив за талию, пытался оттащить ее под защиту соседнего стола, где уже лежало несколько бледных, как смерть, игроков.
— Пусти! — закричала Майя, пытаясь вырваться из моих объятий, но я и не думал этого делать.
Развернувшись так, что все увидели сцепленные у нее на животе руки, в одной из которых по-прежнему находился бесполезный пистолет, я увидел обращенные ко мне бледные лица. Мама дорогая, я даже подумал, что кто-то из них сейчас точно наложит в штаны, и крикнул, пытаясь придать своему голосу побольше бодрости и оптимизма:
— Все нормально! Он не заряжен!
Кажется, мне не поверили. В любом случае я не увидел на их лицах ни облегчения, ни даже проблеска надежды. Если честно, мне было все равно, что у них с лицами, потому что все мое внимание занимала Майя, не оставлявшая своих попыток прорваться к столу, на котором осталось еще немало наших фишек.
И я решился. Развернув к себе ополоумевшую от происходящего девушку, я с размаху влепил ей пощечину, как никогда надеясь, что это поможет. Видимо, и я был не совсем в себе, потому что, не рассчитав силы удара, я попросту послал ее в нокаут. Зеленые глаза заволокло мутью, и если бы я не успел ее удержать, Майя свалилась бы на полумертвых от страха людей, на свою беду посетивших это злосчастное казино…
…Когда я втаскивал еще не пришедшую в себя Майю в туалет, где какая-то певица орала об очередной неразделенной любви, я никак не ожидал, что там окажется кто-то еще. И тем более, не думал увидеть там тех мордоворотов, что пялились на Майю, игнорируя меня, как нечто несущественное. Я заметил, как один из них мерзко осклабился и меня прорвало.
Опустив Майю на пол, я развернулся к ним так, чтобы все увидели зажатый в руке пистолет и, стервенея от бешенства, навел на них ствол:
— На пол! На пол, суки, вашу мать!
За громкой музыкой я и сам почти не слышал своих слов, но парни попались понятливые, без слов попадали на вылизанный до зеркальной чистоты кафель. не пытаясь оспорить приказ. Убедившись, что с этой стороны опасности больше нет, я подбежал к двери и подпер ее надраенной до блеска урной — никакой другой мебели в туалете не имелось. Вернувшись к лежащей на полу Майе,
