это что за самодеятельность вы устроили? Понаехали тут со своей фантасмагорией, только палки в колеса следствию вставляете. Да вы понимаете, что я вас за препятствия в расследовании просто закрою? Может, хоть тогда задумаетесь, что творите? Это же надо: две попытки убийства за четыре дня, и все на ваших глазах! Даю вам двадцать четыре часа на то, чтобы вы вместе со своим охранником убрались из Москвы куда подальше!
– Но я же свидетель! – не собиралась так просто сдаваться Софья, чувствуя, как волосы на теле вздыбились от страха, но не перед следователем, а перед замаячившим призраком предстоящего, пусть и вынужденного, но все же предательства.
– Свидетель чего? Вы видели, кто ударил Соловкову ножом?
– Нет. Но я знаю, кто это сделал…
– Ах вот даже как! – злобно уставился на Софью Верстов. – И опять вы в курсе всего на свете! И кто же это, позвольте спросить?
– Вернее, предполагаю… – Язык тут же намертво приклеился к небу, словно не желая выдавать имя любимого, оказавшегося не в том месте не в тот час.
А может, он и в самом деле ни при чем? Может, это Елена сама себя пырнула ножом в спину, чтобы хорошего человека подставить? Ну не подходит летчик к роли убийцы, не подходит – и все тут! Вот что хотите с ней делайте.
На глаза навернулись слезы, и ком в горле застрял, не дает даже слова молвить. Но раз не дает, то, может, и не надо? Софья же не видела нападавшего на Елену. Да мало ли кто за ней охотится? Это кроме Софьи и Николая, что ли?
– Я слушаю, слушаю. Какими еще измышлениями порадуете? Ну, Дамочкина, у меня от вас уже голова идет кругом! Только имейте в виду: даже обоснованные предположения, а тем более догадки – при том, что вы сами непосредственно не являетесь очевидицей случившегося – не могут относиться к фактическим данным, составляющим основание указывать на какое-то лицо, как на совершившее преступление.
– Но тогда мне и в самом деле лучше промолчать. Зачем же зря наговаривать на хорошего человека… Нет-нет, лучше, конечно, рассказать, – заторопилась Софья, видя, как лицо Верстова снова багровеет, что не предвещало ничего хорошего.
Уж очень ей хотелось всю ответственность за последствия своей неуемной откровенности свалить на следователя. Но тот калач тертый, а потому…
– Да, я не видела преступника. И могу ошибаться в своем предположении. Поэтому говорю только то, за что ручаюсь. Перед самым нападением на Соловкову к ней домой приходил Северов, тесть моего клиента, Свиридова Юрия из Энска.
– Так-так! И сколько же вас всего понаехало из Энска? Там у вас, очевидно, развернуться негде, поэтому вы в Москву хлынули преступления совершать?
– Минуточку! Я могу отвечать только за себя, – осторожно выставила вперед ладонь Софья, пытаясь оградиться от напраслины, и тут же отдернула руку, так как Верстов взглядом будто прожег ее насквозь. – Застал Северов Елену дома или нет – не знаю. Но через пять минут он вышел из подъезда и направился в сторону метро. Еще через пять минут я уже заходила в подъезд следом за соседкой, так как код двери мне неизвестен.
– А как же вошел Северов?
– Просто нажал на соответствующие кнопки, дверь и открылась.
– Раз код ему известен, значит, он бывал у Соловковой и раньше, – поразил Софью потрясающей дедукцией Верстов. – Он зашел за ней, а выйти они собирались вместе. Но Северов ударил ножом Соловкову и вышел один.
– Тогда дочь Соловковой свидетельствовала бы против Северова. Разве она обвиняет в нападении его? – Верстов промолчал. – Поэтому я бы не стала торопиться с подобным заключением.
– Делать выводы – не ваша забота. Я как-нибудь и без советчиков обойдусь. Радуйтесь, что хоть это можете рассказать, иначе я сделал бы главной подозреваемой вас. А сейчас вы только одна из них. Вот бумага, ручка. Опишите, что видели, со всеми подробностями. И вам крупно повезет, если я не включу вас в одну с преступниками группировку.
Софья склонила голову над листом, на который капнули первые слезины. Неужели она и в самом деле предает Северова? А если это тот самый случай, когда в первую очередь следует думать о себе? Ну почему она одна должна отвечать за то, чего не делала? Если Северов невиновен, сам пусть и оправдывается. А если виновен?
Вот тебе и «пусть – в сердце грусть», как говорит Николай. Может, Северов избавляется от лишних свидетелей своих преступлений? Сначала от Соловковой, затем и за Софью примется, если заподозрит, что та знает больше, чем ей следует. Хороша любовь, нечего сказать.
– Его местожительство и телефон тоже укажите. И настоящее местопребывание, если оно вам известно.
Теперь Северов будет арестован по подозрению в попытке убийства. Из-за нее, Софьи. А она-то тут при чем? Расплодил любовниц по всем городам и весям, вот пусть сам с ними и разбирается. Так это месть, что ли?
Софья совсем запуталась. И чего она зря расстраивается? Северов приходил к Елене? Приходил. Вышел из подъезда через пять минут? Вышел. Да этому масса всевозможных объяснений. Значит, его дело – рассказать, что он там забыл.
Она закончила писать и передала свидетельские показания следователю.
– Зря плачете. Не стоит он ваших слез. Это вы его, что ли, собирались вывести на чистую воду? Потому и придумали жуткие истории про убийства, чтобы скрыть банальность очевидной измены?
– Да как вы смеете говорить мне подобное?! – Слезы тут же высохли, Софья приосанилась. – Я провожу частное расследование и нахожусь при исполнении. А потому попрошу вас уважительнее относиться к моей работе. Да если бы не я…
– Если бы не вы, у нас бы тут все было тихо и спокойно.
– Даже не сомневаюсь! Сдали бы в архив очередной висяк – и дело с концом. Или нашли бы крайнего, как в деле с убийством Качкова. Это же надо: обвинили его невесту Лилю, которая спала и видела Качкова своим мужем! Ей-то зачем его убивать?
– Да вы просто рветесь за решетку, – процедил сквозь зубы Верстов. – Не понимаете, когда с вами говорят по-хорошему? Что ж, посидите-подумайте. – Для пущей важности наступающего момента он ударил по столу кулаком и словно припечатал свое решение намертво. – Я задерживаю вас на сорок восемь часов в целях выяснения личности, причастности к преступлению и решения вопроса о применении к вам мер пресечения!
Софью словно ветром сдуло со стула. Она и опомниться не успела, как оказалась у двери. Ей чудилось, будто Верстов кинулся вдогонку, а потому, не оглядываясь, выскочила в коридор, благо
