— Тогда спросите, что она видела. Желательно при кардинале и с клятвой говорить только правду, чтобы не отвертелась, — усмехнулась воровка. — А если она ничего не видела, то перебирайте все возможные действия, пока не угадаете. Что вы как дети, в самом-то деле? — не отказалась от шпильки она.
— Кажется, поиски напрасны, — проигнорировал откровенную издевку герцог. — Проклятье.
— Зачем тебе искать убийцу монашки? Не проще это мне приписать? — цинично усмехнулась она и села, подперев стенку возле тайного хода. — Одним преступлением больше, одним меньше…
Доран остановился и повернулся к Киоре, скрестив руки на груди:
— Я узнаю правду.
Доран нахмурился, а взгляд стал отстраненным, как будто задумался о чём-то еще, а она рассмеялась, прикрывая рот рукой. Действительно, кому она предложила соврать? Тому, кто готов жить на работе? Тому, кто даже ночью сам вырвался на дело, а не отправил заместителя?
— Вот скажи, а мы как бы враждовать собираемся? — сдерживая смех, спросила Киоре.
— На людях? — губы дрогнули в гримасе улыбки. — Вспомни того же Ястреба, с которым мы сотрудничаем.
— Да, но я всего лишь залетный воробей.
— Не скажи… — он прислушался к чему-то, а Киоре тут же открыла для себя ход.
— Подожди меня, — успел сказать он, пока дверь закрывалась.
Киоре почесала кончик носа: и что бы это значило? Но всё же осталась у каменной стены, притопывая носком сапога. А почему бы и нет? Здравый смысл подсказал ей всё же отойти подальше и спрятаться за каменным выступом, схватив впотьмах камень с земли, чтобы кинуть, если в ход ворвутся следователи — секунды замешательства ей хватит для побега.
Дверь снова открылась, впуская свет, Киоре подняла руку, замахиваясь… И бросила камень к ногам вошедшего Дорана, который с интересом тянул свечу вперед.
— Мило, — отметил он.
— Ты в меня уже стрелял, так что всего лишь меры предосторожности.
Она пожала плечами, пропуская герцога вперед, но выбираться на территорию складов Киоре пришлось первой, поскольку Доран не знал, как работает хитрый замок крышки люка.
— А если бы здесь была ловушка? — подпустил шпильку Доран, выбравшись следом за ней.
Киоре в одно мгновение оказалась возле него, приставила к горлу тонкую спицу.
— Думаю, тебя в качестве заложника хватит, чтобы спастись. А теперь вперед, твое сиятельство!
— Повторяешься! — вновь усмехнулся он, но покорно пошел дальше.
Они обошли темное помещение, посмотрели в окна, убедившись, что они пустуют.
— Что ж… — выдохнула Киоре, всматриваясь в последний раз в туман за окном, но договорить не успела, потому что вывернутая рука заболела, и теперь в захвате держали ее, отобрав оружие. — Твою мать!
— Подумай, сколько раз я мог тебя обезвредить и убить, — спокойно раздалось за спиной.
Киоре скрипела зубами: макушкой она едва доставала под мышки мужчины, так что головой в челюсть не ударить, да и подсечку не провести как следует — слишком большая разница в весе. Руку он, подержав недолго, отпустил, а ее драгоценную заточенную спицу швырнул куда-то.
— Это что, получается, я вас вроде как поблагодарить должна, что из тюрьмы сбежать дали-с? — протянула она, отступая на шаг назад.
— Да, — лаконично отозвался Доран.
— Интере-е-есно… А зачем твое сиятельство пошло за мной сюда?
— Шаитария. Это твое настоящее имя.
Имя разрезало воздух подобно стилету. Киоре молчала, глядя исподлобья.
— Значит, я прав. В тот жуткий день удалось выжить и сбежать тебе, дочери кидо-та. Вот кто ты такая.
— А твое сиятельство времени зря не теряло, — Киоре запрыгнула на ближний ящик, села, скрестив ноги. — Кто рассказал? Я была ребенком, и мало кто запомнил, что с главным из послов приехала дочь.
— Граф Соренор оказался старым другом твоего отца и вспомнил смутно похожую девочку по моему описанию. Только, сказал, волосы у нее были темные.
— Соренор… — эхом повторила Киоре, как будто перекатывая на языке фамилию. — Отец знакомил меня с ним.
Киоре говорила спокойно, но внутри ее переполняла ярость: она вообще не думала, что кто-то вспомнит девочку-соплячку, которую привезли полюбоваться на страну вечного дождя и тумана и так ни разу не взяли во дворец! Но граф Соренор посещал их в резиденции, и оттого видел ее. Странно, что помнил — Киоре он показался чудаком себе на уме, которого не интересует окружающий мир.
— Чего ты теперь от меня хочешь?
— Сотрудничества. Скоро прибудет новое посольство из хааната, и мне не хотелось бы осложнений, которые теперь могут возникнуть из-за убийства Иари. И если ты говоришь, что организатора убийства мы тогда не арестовали, то у меня еще больше причин для беспокойства. Всё может повториться.
Он говорил спокойно. Взвешенно. Серьезно. Знал, кого и о чём просил, но тем не менее не собирался ни льстить, ни уговаривать — только голые факты, только простая выгода.
— Какое тебе нужно сотрудничество?
— Вспомни, что происходило в то время, пока ты жила в столице с посольством. До убийства.
— Было бы что вспоминать, твое сиятельство… — Киоре качнула головой. — Во дворец императора меня не брали, о делах отца я не знала ничего. Хоть меня учили наукам, но никогда не давали забыть, что я — девушка, которую всегда будут оберегать и защищать и которой не придется принимать решений…
Она осеклась и замолчала, вычленяя из истории то личное, что совсем не следовало говорить Дорану. Сбежав от обвинения в покушении на монаха, на корабле Киоре добралась до какого-то города, где прикидывалась калекой и собирала подаяния у Догиров. То время она вообще смутно помнила сплошным потоком непристойных предложений от мужчин и бегства от торговцев людьми. То, что на ступеньках Догира ее заметил спешивший мимо по своим делам мужчина, было не иначе как чудом. Однако заметил, забрал с собой в хаанат, удочерил, и с ним Киоре жила, не зная бед. Жила так, будто ей воздавалось за все лишения прежде. Купалась в любви, настоящей, родительской, какой не знала до этого. И она отправилась за отцом в империю без размышлений, когда то потребовалось…
Но если бы она знала, что потеряет в Лотгаре свою семью… Что их всех подло, жестоко убьют… Киоре сделала бы всё, чтобы поездка не состоялась! Она сжала руки; вдохнув, продолжила рассказ:
— Я выжила, потому что сбежала из резиденции, потерялась и пришла домой очень поздно. Я вернулась к трупам, над которыми кружили следователи, испугалась и сбежала.
Киоре врала: она долго сидела в кустах резиденции, видела, как выносили обезображенные тела, провожала каждого взглядом, за каждого просила Силы о милости и награде в будущей жизни. Вот так кроваво закончилось ее счастье, и снова понеслась жизнь-выживание. Не смогла она простить имперцам того, что мертвых они решили хоронить по своим законам. И, когда Киоре хотела поджечь Догир с телами, ее схватил патруль; не успела она ни закричать, ни использовать амулет, как подошла пожилая женщина и приказала отпустить ее.
