магического слуха их не мог заглушить ни свист ветра, ни плотно закрытые двери. Живые уже собрались на первом этаже вокруг украшенного дерева и провожали уходящий год горячим вином, приправленным различными байками и воспоминаниями о событиях прошлого.
Мне хотелось к ним.
Мне нечего было с ними делить.
Это противоречие разрывало мою душу на части.
Еще и подселенец после разговора с комендантом отмалчивался настолько старательно, что не ощущай я его присутствия в своем сознании, то подумала бы, что он опять отправился спать. Впрочем, охватившие меня тоска и одиночество были настолько острыми и невыносимыми, что я решила позвать его снова.
— Альд?
Стоило ли удивляться тому, что подселенец снова не отозвался? Впрочем, сейчас он наверняка размышляет о том, как перехитрить нового могущественного врага.
Мда, ох и заварила я кашу с этим всем…
— Что?
Я вздрогнула от неожиданности. Похоже, если мне и удастся привыкнуть к тому, насколько громким и обманчиво реальным стал голос Альда в моей голове, то случится это явно нескоро.
— Эм-м-м… О чем задумался?
— Подозреваю, что это явно не тот вопрос, который ты изначально хотела мне задать, но так уж и быть — отвечу. Я размышлял о том, как совладать с Ашианом…
Какой же подселенец все-таки предсказуемый.
— …кажется, я уже говорил, что в твоем теле, каким оно является сейчас, я с ним не справлюсь, — тем временем продолжил Альд. — А так как Последней Милости мы лишились, то мое переселение в другое тело… откладывается на неопределенный срок.
— И нет совсем-совсем никакого способа переместиться без помощи этого артефакта? — недоверчиво поинтересовалась я.
— Есть, — спокойно ответил подселенец.
— В таком случае что мешает им воспользоваться?
— Твоя смерть.
— Что? — я растерянно щелкнула челюстью.
— Тебе придется умереть. Либо оказаться на грани упокоения, что в твоем случае одно и то же, — в голосе Альда послышалась усмешка. — Потому что, когда связь души с телом станет слабее, я смогу освободиться. А вот ты — упокоишься, скорее всего. Так что я сомневаюсь, что такое решение тебя устроит.
— А еще какие-то варианты есть?
— Если они и есть, то мне не известны. Возможно, Суртаз мог бы помочь…
— Но для этого его нужно сначала найти.
— Верно.
Подселенец замолчал, но выходило так, что его голос в моей голове будет звучать еще долго. Если, конечно, та костлявая древность не найдет нас в ближайшую пару дней. С другой стороны… Хоть с кем-то поговорить можно, что ли. В подтверждение моих мыслей со стороны жилого корпуса донесся взрыв смеха. Но мучившего меня несколько минут назад чувства одиночества я уже не ощущала.
— А как ты праздновал Последнюю Ночь, когда был личем?
Я уловила эмоцию — удивление. Похоже, мой вопрос застал Альда врасплох.
— Я ее не праздновал.
— Вообще?
— Вообще.
— Почему?
— А смысл?
— Ну… Отметить конец одного года и начало другого. Вспомнить, что было хорошего. Отпустить плохое в надежде, что оно останется в уходящем году.
— Когда у тебя впереди столетия посмертия — это становится не важно. Сменился год — и сменился. Всего лишь число.
— Ясно… — от ответа подселенца мне почему-то стало грустно.
— Ты привыкнешь.
Интересно, мне показалось, или в голосе Альда появилась нотка сочувствия?
— Ты все еще мыслишь категориями живых и воспринимаешь мир, как живая. Это пройдет.
Похоже, все-таки показалось.
— Мне было проще. Я и при жизни Последнюю Ночь не любил.
— Почему?
Я задала вопрос прежде, чем спохватилась, что лезу не в свое дело. Впрочем, в первый раз, что ли? В любом случае, если подселенец не захочет отвечать — он не ответит.
— Неприятные воспоминания, — коротко ответил Альд.
Уловив нотку печали в его голосе, я решила не пытаться вытянуть из него подробности. И так рассказал чуть больше обычного.
За мысленным разговором я не заметила, как небо затянуло тучами. Ветер стих, пошел снег. Крупные хлопья медленно и плавно опускались на землю, укрывали расчищенный предыдущим днем внутренний двор крепости, оседали на стене и моих плечах. Повинуясь прижизненной привычке, я подставила ладони. Большая часть снежинок пролетала сквозь пястные кости, а те, что оставались на них — не таяли. Действительно, с чего бы им таять?
— Скоро полночь, — напомнил Альд. — Тебя звали.
— Да, я помню. Ваан должен был мне что-то сказать.
— Странно.
— Что?
— Тебе не интересно.
— У меня нехорошее предчувствие на этот счет.
— У тебя они не всегда сбываются.
— Ну да, не только ты — паршивый предсказатель, — фыркнула я.
— Просто если ты еще чуть-чуть здесь пробудешь, то превратишься в сугроб.
— Мне-то что? Не простыну же.
— Будет тяжелее летать, — ответил подселенец.
— Это ты сейчас серьезно?
— Совершенно.
Вот только серьезность его тона казалась мне преувеличенной. Издевается, гад.
— Ясно, — Альд вздохнул. — Ну смотри, останется снег на мантии, вернешься в тепло, он растает, мантия промокнет, станет тяжелой. Ты ослаблена, а тут еще и изменится вес, чуть иначе распределится — сложнее держать равновесие.
— Знаешь, кого ты мне сейчас напоминаешь? — не менее серьезным тоном произнесла я.
— Кого?
— Квочку.
— Это какой-то вид нежити? — недоуменно уточнил подселенец.
— Нет, так называют курицу, когда…
— При чем тут курица? — Альд не дал мне договорить.
Ох уж эти городские жители… Кости Суртаза, он что, действительно не знает, как ведет себя курица, когда выводит цыплят?
— В общем, — вздохнула я, — иногда это слово используют для обозначения человека, склонного к повышенной тревожности и заботливости. Причем чаще всего — тогда, когда об этом не просят.
— Я к этому не склонен, если ты не заметила, — холодно возразил подселенец. — Банальная предосторожность… Так как тело у нас, — ехидно добавил он, — все еще одно на двоих.
— Начинается…
— И мне, в отличие от тебя, небезразлично его состояние. Не справишься с управлением, влетишь в какой-нибудь стеллаж, и потом костей не соберешь.
Альд продолжал что-то бурчать, но огрызаться мне было лень. К тому же, по моим ощущениям время действительно близилось к полуночи. Голоса на первом этаже стихли, но вместо этого зажглись огни в видимых мне окнах второго этажа. Видимо, праздновавшие уже разошлись по своим комнатам. Значит, и мне пора, пожалуй. Да и снегопад стал уж совсем сильным, глядишь, действительно в сугроб превращусь.
— Даже не верится, ты все-таки решила послушаться, — ехидно сообщил подселенец, стоило мне легко слететь со стены вниз, во двор.
— Так время же… Полночь совсем близко, — невинным тоном сообщила я, резко повернувшись в одну сторону, а затем — в другую. — Заметь, даже снег стряхнула, лишь бы ты не волновался. Ну… почти.
— У тебя еще есть все шансы стать сугробом по пути к корпусу. Особенно
