Ему сказали, что левая рука будет кровоточить, а правая — нет. И действительно, кровь пошла только из левой руки. Сила мозга удерживала ток крови. Мы не знаем, как это происходит, но факты налицо. То же самое и со стигматами — вроде тех, что появлялись у заключенного и у Риган: подсознание контролирует скорость течения крови и посылает ее увеличенное количество туда, где кожа должна вздуться. Таким образом появляются рисунки, буквы или что угодно. Это, конечно, таинственно, но вряд ли сверхъестественно.
— С вами очень трудно, святой отец.
Каррас прикусил ноготь большого пальца.
— Я попробую вам объяснить,— начал он.— Церковь — заметьте, не я, а Церковь — издала однажды предупреждение для священников, занимающихся изгнанием бесов. Я читал его вчера вечером. Там было сказано, что большинство людей, считающих себя одержимыми, — я цитирую,— «гораздо больше нуждаются в помощи врача, нежели священника». Как вы думаете, в каком году было издано это предупреждение?
— В каком же?
— В тысяча пятьсот восемьдесят третьем
Крис удивленно взглянула на него и задумалась. Потом она услышала, что священник встает со стула.
— Разрешите, я подожду, пока принесут больничные документы, и просмотрю их?
Крис кивнула.
— А пока что,— продолжал иезуит,— я прослушаю записи, выберу из них нужные места и отвезу их в Институт лингвистики. Может быть, это бессмысленное бормотание все-таки имеет отношение к какому-нибудь языку. Хоть я и сомневаюсь в этом, но все, в конце концов, возможно. Там выявят еще и структуру речи. Если она окажется постоянной, вы можете быть уверены, что девочка не одержима.
— И что тогда? — заволновалась Крис.
Священник пристально посмотрел на нее. В глазах Крис застыла тревога. Странно! Неужели она боится, что дочь не одержима?! Он вспомнил Дэннингса. Что-то здесь не так... Совсем не так...
— Мне очень неудобно просить вас, но не могли бы вы одолжить мне на некоторое время свою машину?
— На некоторое время я могу вам одолжить хоть собственную жизнь,— пробормотала Крис.— Только верните машину к четвергу — вдруг она мне понадобится.
Каррас с болью смотрел на эту беззащитную, поникшую женщину. Ему так хотелось взять ее за руку и успокоить, сказать, что все так или иначе уладится. Но как это сделать?
— Подождите, я дам вам ключи,— сказала Крис, выходя из комнаты.
Получив ключи, Каррас прошел в комнату, взял пленку с записью голоса Риган и возвратился на стоянку, где была припаркована машина Крис.
Садясь в машину, он услышал с крыльца оклик Карла:
— Отец Каррас!
Каррас обернулся. Карл бежал к нему, натягивая на хо-ду куртку, и махал рукой.
— Отец Каррас! Подождите минутку!
Каррас опустил стекло, и Карл просунул в окно голову.
— Вы в какую сторону едете, отец Каррас?
— На Дюпон-серкл.
— Это просто здорово. Вы меня туда не подбросите, святой отец? Не возражаете, если я поеду с вами?
— Рад помочь. Садитесь.— Каррас завел мотор.— Сделаю доброе дело, если вывезу вас отсюда на некоторое время.
— Да, я пойду в кино. Идет хороший фильм.
Каррас включил скорость, и машина тронулась.
Некоторое время они ехали молча.
Каррас погрузился в размышления, мучительно отыскивая ответы на бесконечные вопросы. Одержимость? Невозможно. Святая вода... И все-таки...
— Карл, вы ведь хорошо знали мистера Дэннингса?
Карл уставился на ветровое стекло, потом кивнул:
— Да, я его знал.
— Когда Риган... когда она пытается изобразить Дэннингса, вам не кажется, что она действительно на него похожа?
Молчание. Потом последовал короткий сухой ответ:
— Да.
Больше они не разговаривали. Выехав на Дюпон-серкл, машина затормозила перед светофором.
— Я сойду, отец Каррас,— сказал Карл, открывая дверцу.— Здесь можно пересесть на автобус. Большое спасибо, вы меня очень выручили.
Швейцарец стоял посреди улицы и ждал, когда загорится зеленый свет. Он улыбнулся, помахал священнику рукой и следил за машиной, пока она не скрылась за поворотом на Массачусетс-авеню. Потом побежал к автобусу и сел в него. Проехав несколько остановок, Карл сделал пересадку, доехал до северо-западного жилого района и зашагал к старому, полуразрушенному зданию.
Он остановился около мрачной лестницы и задумался. Из кухни несло кислятиной. Где-то в квартире надрывался ребенок. Швейцарец опустил голову. Из-под плинтуса выполз таракан и заспешил к лестнице. Карл вцепился в перила и хотел было вернуться, но потом покачал головой и пошел наверх. На третьем этаже он свернул в темный закуток и остановился перед дверью. Постоял так некоторое время, положив руку на дверную ручку, и нажал на кнопку звонка. Из глубины квартиры донесся скрип пружин. Кто-то раздраженно выругался. Послышались неровные шаги, как будто человек шел в ортопедической обуви. Дверь неожиданно приоткрылась, гремя, натянулась дверная цепочка, и в образовавшейся щели показалась женщина в одной комбинации. Из уголка рта торчала сигарета.
— А, это ты,— мрачно произнесла она и сняла цепочку.
Карл наткнулся на ее жесткий взгляд. Эти глаза, похожие на два переполненных болью колодца, обвиняли его. Он разглядел печальный изгиб рта на опустошенном лице молодой женщины, похоронившей свою юность и красоту в дешевых гостиничных номерах, ночами тоскующей по несостоявшейся жизни.
— Скажи там, чтобы побыстрее проваливали! — донесся из глубины квартиры мужской голос.
Она грубо отрезала:
— Не трепыхайся, это мой папаша!
Потом повернулась к Карлу:
— Пап, он пьяный. Ты лучше туда не ходи.
Карл кивнул.
Равнодушные глаза молча следили за его руками. Карл достал из заднего кармана брюк бумажник.
— Как мама? — поинтересовалась женщина, затягиваясь сигаретным дымом и не сводя глаз с бумажника.
Карл отсчитывал десятидолларовые купюры.
— Она чувствует себя хорошо.— Он кивнул.— Мама чувствует себя хорошо.
Женщина судорожно закашлялась и прикрыла рот рукой.
— Проклятые сигареты,— прохрипела она.
Карл заметил у нее на руке следы от уколов.
— Спасибо, пап.
Он почувствовал, как она вытягивает у него из пальцев деньги.
— О Боже, нельзя ли там побыстрей?! — заорал мужчина из комнаты.
— Слушай, пап, давай поскорей, а? Ты же его знаешь!
— Эльвира!..— Карл неожиданно сделал шаг вперед и схватил ее за руку.— Сейчас в Нью-Йорке открылась больница! — почти умоляя, прошептал он.
Дочь скорчилась и попыталась вырвать руку.
— Ну хватит!
— Я пошлю тебя туда! Они помогут! Тебя не посадят в тюрьму! Это...
— О Боже мой, ну хватит, па! — хрипло воскликнула женщина, высвободив наконец руку.
— Нет, прошу тебя! Это...
Она захлопнула перед ним дверь.
Карл горестно опустил
