с генералом Эйзенхауэром.
Еще по дороге из Антверпена в Брюссель Трумэну были оказаны непривычные для него почести. Моторизованные части дивизии, в которой Трумэн, тогда еще в чине капитана, служил во время первой мировой войны, выстроились вдоль шоссе. Президентский кортеж приветствовали толпы бельгийцев, освобожденных от немецкой оккупации. Гремели оркестры, развевались знамена. Трумэн то и дело выходил из машины, чтобы принять рапорт очередного почетного караула, пожать сотни протянутых к нему рук. Необходимость улыбаться и позировать фотографам превратилась в пытку.
Впрочем, если говорить откровенно, это была сладкая пытка. После своего поспешного вступления в Белый дом Трумэн еще ни разу не испытывал такой полноты власти. Никогда еще эта власть не представлялась ему столь ощутимой и реальной.
Трумэну и в голову не приходило, что тень покойного Рузвельта и теперь еще продолжает стоять за ним. Все знаки внимания он воспринимал как адресованные ему, и только ему.
Это опьянение властью достигло предела во Франкфурте. Здесь президенту США были оказаны высшие воинские почести. На время Трумэн забыл даже о Гровсе. Но тот напомнил о себе новой телеграммой. Увы, из нее можно было понять только одно: при благоприятной погоде и если не возникнут непредвиденные обстоятельства, испытание состоится в самое ближайшее время.
…Оказавшись в тихом, как бы отрезанном от остального мира Бабельсберге и узнав, что в Аламогордо все еще ничего решающего не произошло, Трумэн почувствовал усталость. Только мысль о бомбе удерживала ёго на ногах. Однако, как послушный сын, он приказал соединить себя с Индепенденсом и поговорил с матерью.
Из всех развлечений Трумэн больше всего любил музыку и карты, а из всех карточных игр — покер. Обладая хорошей комбинацией, он взвинчивал ставки. Если его партнеры не выходили из игры, а на каждое повышение отвечали тем же, значит, они либо располагали исключительно хорошей комбинацией, либо попросту блефовали в надежде на то, что нервы их соперника не выдержат и он отдаст банк…
Для игры со Сталиным Трумэну не хватало решающей карты. Ему нужен был «джокер», который по желанию игрока может заменить собой любую недостающую карту и тем самым придать комбинации особую силу.
Но «джокера» у Трумэна пока не было. А над Аламогордо опять разразилась буря, и испытание было вновь отсрочено. Впрочем, он этого еще не знал.
Засыпая поздней ночью, Трумэн не знал, кем проснется завтра — самым могущественным из всех, кто когда-либо занимал пост президента Соединенных Штатов Америки, или по-прежнему бледной тенью покойного Рузвельта, человеком, волею слепого случая оказавшимся в Овальном кабинете Белого дома и обреченным на то, чтобы через три года бесславно его покинуть…
Пытаясь забыть скептические предсказания Леги, Трумэн снова и снова возвращался к мечте о «джокере», который помог бы ему составить самую выгоднуй комбинацию, решить все самые сложные вопросы, научить Черчилля безропотной покорности, а Сталина заставить понять, кто теперь является истинным хозяином положения…
Если бы у него был «джокер», если бы испытание бомбы удалось, он стал бы не просто Трумэном, калифом на час, но обладателем силы, которой никогда не располагали президенты, короли, премьеры и диктато» ры всего мира.
Пробыв уже три месяца на высшем государственном посту Соединенных Штатов Америки, Трумэн отдавал себе отчет в том, сколь сложны вопросы, которые предстояло решить в Потсдаме. Политика по отношению к Германии» Польша. Репарации. Проблема Балкан, Италии, Греции, Турции… Каждый из этих вопросов распадался на десятки других, связанных с государственными границами, с судьбами миллионов людей, г миллиардами долларов…
Но поистине вопросом всех вопросов оставалась для Трумэна атомная бомба. От нее зависело главное: могут ли Соединенные Штаты разгромить Японию без помощи Советского Союза? Военные утверждали, что Штатам потребуется не менее года подготовки и около миллиона солдат, чтобы осуществить вторжение на японские острова. Но если в руках у президента США окажется «джокер»…
В зависимости от этого можно будет решить и как вести себя со Сталиным и до какой степени поддерживать Черчилля.
…Засыпая, Трумэн слышал доносившиеся снизу приглушенные голоса, шум осторожно передвигаемой мебели. Это устраивались прилетевшие позже члены его «команды».
Наконец шум утих. Но Трумэн все-таки положил на ухо маленькую подушку и повернулся лицом к стене.
…На другой день — шестнадцатого июля — Трумэн встал рано. Выйдя в пижаме на застекленную террасу, он огляделся.
Картина открывалась поистине идиллическая. Перед ним была неподвижная зеркальная гладь большого озера. Ведущий к озеру склон покрывала сочная зеленая трава. Идиллия была бы полной, если бы не залетевшие в комнату комары, которых все время приходилось отгонять.
Вернувшись в спальню, Трумэн сказал начальнику своей охраны Фреду Кенфилу, что просит Бирнса и Леги зайти к нему, как только они будут готовы.
Принял душ — он всегда считал, что ванна расслабляет, а душ бодрит, — набросил махровый халат, через минуту снял его и стал растираться суровым, жестким полотенцем.
«Прибыл ли наконец Сталин?» — думал Трумэн. Вчера вечером его еще не было. Семнадцатого, то есть завтра, должна открыться Конференция. Предположить, что Сталин прямо с самолета проследует в зал заседания, было трудно. В конце концов, он был уже далеко не молод.
Следовательно, Сталин должен прибыть сегодня. Но если это так, то каким будет протокол его встречи?
Вчера Трумэн ни от кого не мог получить ответа на этот вопрос. Но, может быть, ему ответят хотя бы сегодня?
Он стал медленно одеваться. Стоя перед зеркалом, долго размышлял, чему отдать предпочтение — своей любимой «бабочке» или обычному галстуку…
Решил, что лучше галстук — серый в белый горошек. Оставалось выбрать костюм. Трумэн остановился на темном двубортном пиджаке. О туфлях нечего было раздумывать — свои мягкие двухцветные он не променял бы ни на какие другие.
В семь утра, когда Трумэн был уже готов, в комнату вошли Бирнс и Леги.
Трумэн приветствовал их улыбкой и энергичным взмахом руки. Предложив позавтракать втроем, он спросил:
— Что со Сталиным? Выяснили наконец, когда он прибывает?
— Нет, — покачал головой Бирнс. — Русские говорят: «Товарищ Сталин прибудет вовремя». Добиться от них большего невозможно. — Слово «товарищ» Бирнс произнес по-русски, с иронической интонацией.
— Так, — кивнул Трумэн, — а… оттуда?
Он многозначительно посмотрел на Бирнса.
— Пока ничего, — ответил Бирнс. — Возможно, завтра мы будем знать что-либо определенное.
Трумэн посмотрел на Леги. Адмирал скептически усмехнулся.
— Что же мы будем делать после завтрака? — нетерпеливо спросил Трумэн.
Бирнс и Леги пожали плечами.
— Вы были в этом замке, дворце, или как он там называется? — спросил Трумэн. — Я говорю о месте, где будет проходить Конференция.
— Нет, — ответил Бирнс, — по протоколу…
— Наплевать на
