растворилось в красном тумане.
Мы стояли на какой-то площади, окруженной двухэтажными каменными домами. Человек пятьдесят. В кольчугах, со щитами. Над нашим строем вздымался лес копий, а посреди них реяло знамя с белым львом на красном поле. Мы стояли и ждали. Ждали новостей.
Внезапно со стороны одной из примыкающих улиц послышался топот тяжелых, окованных сталью ботинок по каменной мостовой. Из алой мглы вынырнула фигура ещё одного воина. Раздался отчаянный крик:
— В городе! Они уже в городе!
Снова та же площадь. Вокруг лежат груды убитых тел. Растерзанные бойцы, изрубленные чудовища. Перемазанный в крови стяг валяется на земле. Рядом со мной на коленях сидит всё тот же старик в потрёпанном балахоне. В руках он держал чей-то шлем. Внезапно его голова повернулась ко мне. Во взгляде уже не было страха. Лишь злость и презрение.
— Ты… Самовлюблённый идиот. Ты всех их убил. Ты всех НАС убил!
В сгустившемся красном мареве послышалось рычание десятков тварей…
— Эй! Эй, проснись! — чья-то рука потрясла меня за плечо. Свет больно резанул по глазам, заставив снова зажмурится. Голова раскалывалась так, будто я всё утро беспробудно пил, и именно сейчас наступило похмелье.
— Что… Что происходит? Уже полдень? — я снова открыл глаза, и попытался осмотреться. Разрушенный город исчез. Изорванные вклочья тела тоже. Да и от старика не осталось и следа. Вокруг была комната трактира. Та самая, которая служила сейчас мне временным прибежищем. Простая кровать, грубо сколоченная тумбочка, стол с жировой коптилкой и табурет. Табурет, на котором, будто на троне восседала Айлин.
— Ты снова кричал во сне, — пояснила девушка.
— Да уж, орал так, что почитай вся таверна слышала, — хмыкнул Роберт, стоявший у входа в комнату, — Мы уж подумали, что на тебя кто-то напал.
Тур, стоявший по другую сторону от двери с секирой на готове молча кивнул. И только Вернон, стоявший рядом с Айлин лишь покачал головой.
— Давно у тебя эти кошмары, — поинтересовался он.
— Хер его знает, — я приподнялся на кровати и помотал головой, пытаясь отогнать остатки наваждения. На языке, как будто всё ещё оставался привкус пепла, — Да с тех пор, наверное, как я попал в Медовище.
— То есть, с тех самых пор, как обрёл дар магии, — Вернон, казалось бы, ни капли не удивился, — Чтож… Могу тебя поздравить. И посочувствовать.
— Не понял, — я сел и принялся обуваться. Дел на остаток дня планировалось ещё немало, так что разлёживаться было особо некогда.
— Как бы тебе помягче сказать, — покачал головой лекарь, — Когда боги отмечают кого-то своим даром, они обычно просто даруют человеку возможность начать обучаться колдовству. Иначе говоря, закладывают в него искру магии, которую он сам потом уже может разжечь в яркий костёр. Однако, некоторых людей, они отмечают «особенно». Некоторые считают, что так боги карают человека за гордыню. Другие же наоборот, верят, что они одаривают его за какие-то особые деяния.
— Какое-то противоречие получается, — я покачал головой и принялся напяливать на себя гамбезон.
— Ну так, — Вернон ухмыльнулся, — Как правило нельзя однозначно сказать, что они дают человеку. Дар, или проклятие. Скажи-ка лучше. Твои сны хоть раз сбывались?
— Ну, было дело, да, — кивнул я, начиная понимать, к чему именно он клонит, — Хоть и не совсем так, как я предполагал.
— Чтож… Значит они одарили тебя даром сновидца, — констатировал лекарь, окончательно утвердившись в верности своей теории, — Предвосхищая следующий твой вопрос, да… это неизлечимо. Настойки из дурманных и сонных трав тут не помогут. Да и магия тоже вряд-ли. Избавить от такого «дара», наверное, могут лишь сами боги. Так что, чем сильнее ты будешь разжигать свою искру магии, тем большие проблемы со сном тебя ожидают в будущем.
— А суть то в чём? — поинтересовался я, завязывая подшлемник.
— Суть? — Вернон ненадолго замолк, пытаясь сформулировать поточнее, — Как бы тебе сказать… Твои сны, как ты уже понял, не просто сны. В них ты можешь видеть будущее, прошлое или то, что происходит прямо сейчас. Что именно — сказать трудно. Ты поймешь это, когда события произойдут, или ты столкнёшься с их последствиями.
— Так погоди, — перебил его Роберт, — Ты хочешь сказать, что он из этих… Чревовещателей?
Лекарь прикрыл лицо рукой и покачал головой.
— А я-то думал, хоть ты — образованный человек, который не верит во все эти крестьянские бредни и дешёвые фокусы, — разочарованно выдохнул он, — Не существует никаких чревовещателей. Это лишь шарлатаны, обучившиеся паре трюков и собирающие монету с доверчивых селян. Еслиб они хоть чуть-чуть имели отношение к настоящей магии, ими давно бы занялась уже инквизиция ордена.
— Знаешь, — хмыкнул Тур, — Я и сам своего рода чревовещатель. После того, как залью тушеную капусту пивом — так вещаю, что хоть стой, хоть падай.
— Обычно это сопровождается таким амбре, что люди всё-таки предпочитают падать, — съязвил в ответ раздосадованный Роберт. Ему очень не нравилось, когда люди сомневались в его образованности, а Вернон частенько любил его на эту тему подкалывать.
— Так вот, как я уже и сказал, — продолжил Вернон, не обращая внимания на перепалку Тура и барда, — Избавиться от этого нельзя. Единственный способ хоть немного смягчить последствия этого «дара», научиться его контроллировать. Но здесь нужна помощь опытного наставника-мага, обладающего таким же «даром». А где найти его в нынешние времена, после чистки, устроенной орденом… Возможно таких уже и не осталось вовсе.
— Ладно, ясно, — кивнул я, засовывая кацбальгер в крепление на поясе. Надо бы ему уже ножны приличные справить. А то и лезвие тупится и ржавеет, да и не ровен час — порежусь и занесу в рану какую-нибудь инфекцию, — С этой проблемой разберёмся попозже. Сейчас нас ждут более насущные дела. Скажите там парням, чтоб собирались в малом зале и подготовили пленников.
Тур и Роберт почти сразу же скрылись за дверью. Вернон смерил меня долгим, изучающим взглядом, покачал головой, шумно вздохнул и последовал вслед за ними. В комнате осталась одна Айлин.
— Ты в порядке? — поинтересовалась девушка, — Выглядишь так, будто увидел собственную смерть.
— Почти… — грустно улыбнулся я, вешая на пояс кошель, — Честно говоря, у меня уже шарики за ролики потихоньку начинают заходить от всего происходящего. И крыша —
