Книга Путинбург - Дмитрий Запольский

если бы не выпендрился. Когда мы взлетали, воздушным потоком сорвало крышу проходной, державшуюся на соплях, выдавило пару стекол в окнах кабинета Быкова, раскидало пару сотен ящиков для курей и немного продавило крышу персональной черной директорской «Волги». В Пулково мы опоздали на четверть часа. С вас двести пятьдесят убитых енотов[387], сказал Фофанов. Я дал сто. Базыкин сказал, что сойдет и давно он так не развлекался. Сюжет вышел в тот же вечер. Фабрика обанкротилась. Ее купили какие-то инвесторы. Ко мне приехал человек по фамилии Гусь из Леноблптицепрома и слезно попросил простить Быкова, так как больше давить на него нельзя, инфаркт типа. Мини-инфаркт, но все-таки… Я пообещал больше не преследовать бедолагу. А Гусь поклялся, что они не станут подавать иски в арбитраж и вообще выпендриваться. Они все поняли.

Охранник Руслан потом окончил университет и стал каким-то начальником в сфере безопасности. Базыкин и сейчас катает экскурсантов, если интернет не врет. Я вот снова делаю телепрограммы, а Саша Датсун исчез. Никто не знает куда. Пропал парень. Как сквозь землю провалился.

САША АБСОЛЮТ

Tиньков[388], с которым мы тогда дружили, позвонил:

— Дело есть. Встретимся?

Я приехал в «Техношок», где у Олега был кабинет. Попили зеленого чаю, поболтали о погоде и всякой ерунде.

— Сашку Сабодаша знаешь?

— Давай познакомлю! Крутой, между прочим, чел. Водку Absolut знаешь?

— Ну конечно, только она же в Питере вся левая, польская.

— Вот! Это Сашкина тема. Он раньше контрабас[389] гнал из Польши. А сейчас свой завод открыл в Красном Селе и «Ливиз» отжимает. И ему нужна твоя помощь!

Ликеро-водочный завод «Ливиз» снабжал Петербург водкой. Официальной и приличной. В середине девяностых хорошая водка окончательно исчезла с прилавков, замененная разведенным черт знает где осетинским техническим спиртом, дрянью невозможной. Дорогие импортные марки даже в дьюти-фри подменялись подделками, верить нельзя было никаким этикеткам. Неважно, сколько стоила бутылка, все равно в ней был разбавленный технический спирт, умягченный солью, содой и сахаром. В магазинах продавали сотни наименований водок, производители соревновались друг с другом в красочности этикеток, вычурности бутылок, витиеватости названий. Но глаза можно обмануть, а обмен веществ — нет. Левак он и есть левак: утром во рту кошачий туалет, под глазами инкассаторские баулы, а в душе космос. Пустота, и непонятно, где верх, где низ.

— Он, конечно, специальный, как и все МЫ, — сказал Тиньков, — но друзей не подводит.

Эта характеристика из уст Олега прозвучала конкретно. Друзья Тинькова были специфическими. Те, кого принято называть меньшинством. Но Сабодаш не был похож на гея. Мы встретились в гостинице «Астория», долю в которой он хотел купить у Михо. Напротив меня в лобби-баре сидел бойкий коммерсант с пышной седовато-блондинистой шевелюрой, одетый в простые джинсы и свитер и с абсолютно синей физиономией алкоголика. Махнув рюмку водки, Александр взял быка за рога:

— Мне нужно сделать пиар-технологию, ты вроде специалист по нестандартным задачам. Я раньше занимался всяким фуфелом[390]. Купил у шведов права на поставку водки Absolut, но покупать саму водку у шведов невыгодно. И мы сделали в Польше завод, стали покупать просто тару и разливать спирт. Поднялись круто. Потом пиво Heineken также наладили. А сейчас тема стухла, народ просек фишку и обороты упали. Я построил свой завод в промзоне, наладил здесь выпуск водки. Разливаем сотни тысяч бутылок. Но проблема в том, что и нашу водку стали подделывать, причем везде. Я придумал свою фишку — специальную пробку с шариком, которая стоит дороже водки, но балбесы-покупатели не понимают. А суки подделывают и ее. Осетины привозят в город эшелоны цистерн спирта. Их менты крышуют. Ничего не сделаешь! Водку разливают все. В каждом районе каждую неделю открываются новые цеха. Стеклозаводы по заказу делают бутылки любой формы, типографии печатают любые этикетки. Это трендец! Мне надо придумать проект, как ликвидировать подпольное водочное производство, чтобы мою водку не копировали. Деньги есть, главное — идея! Ты сможешь, я Тинькову верю, ведь это ты ему пиво раскрутил в свое время, придумав легенду про дедушкин рецепт на чердаке.

Сабодаш ошибался, легенду придумал сам Тиньков. Я просто немного подкорректировал, смягчил нелепости и предложил таргет[391]: пиво для тех, кто не считает себя большинством. И проект взлетел.

— Ну давай попробуем. Вези меня на завод, покажи, как что делают, никогда не видел производство спирта. Интересно же!

Сабодаш махнул еще сотку.

— Да что там смотреть! Ректификационное производство. Такое же, как бензин, керосин или соляра. Фракции. Фильтрация. Самое сложное — розлив. Но если настаиваешь, приезжай. Только интересного там ничего нет.

В назначенный день я приехал в Красное Село. Это черта города, но на самом деле — глухой медвежий угол, зажатый между совхозными полями и военным производством Кировского завода. Цыганский райончик, где торгуют героином в открытую, а вечером гулять по улицам можно только с волыной. В одной из промзон огромная территория за бетонным забором с колючкой. КПП, охранники в бронежилетах, огромная очередь фур на погрузку и ангар, рядом с которым высоченная башня — ректификационная колонна[392]. Еще одна зона за колючей проволокой. Там офис из финских строительных вагончиков. И линия розлива, обычная такая: бегут по конвейеру пустые бутылки, попадают в руку-манипулятор робота. Плюх — наливается содержимое. Кряк — приштамповывается пробка из пластика. Чпоньк — очередной ящик с бутылками ползет по ленте-транспортеру мимо сонного бойца налоговой полиции, контролирующего наклейку акцизной марки, и загружается на палету. Погрузчик впихивает ее в черное чрево фуры.

— Куда ты столько отгружаешь водки? Неужели в магазины?

— Нет, — обдавая перегаром, отвечает Сабадаш. — Это в порт. Грузим сухогруз в Штаты. Мы в день отправляем полпарохода. Основной потребитель — Америка.

Я знал, что Саша то ли гражданин, то ли обладатель гринки[393]. Но что водка идет в таких количествах за океан — даже подозревать не мог.

— Скажи, а правда, что рентабельность невероятная, типа тысяча процентов?

— Хм, нет. Больше. Намного.

— А из чего ты делаешь водку-то? Из пшена, из картошки?

— Из органики!

— То есть?

— Ну что привезут с овощегноилища, то и перерабатываем.

— И из табуретки сможешь?

— Да какая разница! Главное, чтобы была ОРГАНИКА. А дальше перемалываем, бросаем дрожжи, перемешиваем и греем. И брожение начинается. А потом варим и перегоняем. Получается спирт-сырец. Фильтруем через колонну, потом через активированный уголь. И разбавляем. Вот и все. Древесина — тоже органика. Целлюлоза — сахар. Все.

— И ты сам это пьешь?

— А что? Нормально вставляет.