злости, не стесняясь лотарингских гостей, сыпал отборной бранью, стучал по столу и
разбил драгоценный стеклянный византийский кубок своего брата. Я присутствовал
там, и видел все это своими глазами. Скверно, дружище, очень скверно. Получается,
что ты еще и нажаловался герцогу через голову своего сюзерена. Но не думаю, что
даже герцог сможет заступиться за тебя, если граф Стефан окончательно разгневается
и захочет тебя проучить.
— Но в чем же я виноват? –– Спросил Гуго.
— Я то знаю, что ни в чем. Только вот как это объяснить графу Стефану,
который имеет право карать и миловать любого в зависимости от своего настроения?
–– Сказал де Монбар.
— Но, что бы он ни думал, у него же нет против меня никаких доказательств!
К тому же, он все-таки находится здесь в гостях у своего брата. –– Произнес де Пейн,
возмущенным тоном.
— Ха! На это ты не смотри. Да, Труа стоит на землях Шампани, но сам Труа
принадлежит Стефану, как законному барону Труа. А посему, кто у кого в гостях, это
еще вопрос. Скорее, наш юный граф постоянно живет в гостях у своего старшего
брата, и я еще не помню ни одного случая, когда бы граф Гуго де Блуа изменял
решения Стефана. Поэтому говорю тебе: лучше не попадайся Стефану под горячую
руку. –– Еще раз предупредил Андре своего друга детства.
— Наплевать. Чему быть, тому и быть. Все равно я буду драться на турнире.
— Упорствовал де Пейн.
— Ну, как знаешь. Я тебя предостерег. Что ж, иди, готовься. Я внесу твое имя
в реестр участников. Турнир начнется завтра перед полуднем на ристалище напротив
Северных ворот города.
Преисполненный тревожных предчувствий, Гуго зашагал к конюшне. Босеан
стояла в своем стойле здоровая и накормленная. Веселым ржанием она
приветствовала хозяина и подставила ему для почесывания левое ухо. Рыцарь
потрепал лошадь за ухом, расчесал ей гриву и хвост, накрыл ее новенькой, тут же
только что купленной им у одного из конюхов, зеленой попоной, оседлал и вывел во
двор. У красильщика Гуго забрал щит покойного Арчи де Веро. Теперь этот щит из
зеленого с красной косой полосой сделался желтым. На фоне равномерной желтизны
на поле щита были нарисованы три черные мавританские головы.
Герб де Пейнов происходил еще со времени битвы при Пуатье, когда франки,
предводительствуемые храбрейшим Карлом Мартеллом[37], наголову разгромили
огромное мусульманское войско и навсегда отбросили мавров с французских земель,
прогнав неприятеля за Пиренеи. По преданию, давным-давно рассказанному Гуго его
отцом, их предок сражался в той битве один с тремя знаменитыми мавританскими
витязями, победил их всех, отрубил им головы и преподнес Карлу на захваченном
золотом блюде, за что и был пожалован роду Пейнов такой вот герб: три отрубленные
черные головы на золотом поле. Кроме всего прочего, этот герб означал, что владелец
его не отступает перед врагом, пока противостоящая ему сила не будет более чем
втрое превышать его собственную.
Гуго выехал из замка и направился через весь город к Северным воротам,
намереваясь заранее осмотреть турнирное поле. По дороге он заехал в гостиницу. И
его лошади пришлось медленно протискиваться сквозь праздничную пасхальную
толчею в центре города.
В гостинице он переоделся в боевое облачение. Под длинную трофейную
кольчугу двойного плетения он надел толстый войлочный гамбизон[38], а под свой
простой шлем, представляющий собой прочный стальной шишак хорошей выделки
без каких либо украшений, но усиленный защитными пластинами по бокам и
переносьем спереди, — мягкий, набитый шерстью, подшлемник.
За Северными воротами по другую сторону рва, прямо напротив двухбашенного
барбакана[39], начиналось ровное место, свободное от какой-либо застройки. Эта
площадка, огороженная с одной стороны городским рвом, с другой — дорогой, с
третьей — рекой, а с четвертой — начинающимся лесом, и была тем самым полем для
турниров. Справа от дороги стояли многочисленные палатки. Здесь раскинулся лагерь
блуасцев графа Стефана. Тут же остановились и некоторые другие участники
предстоящего турнира. Гуго увидел два флажка нормандцев, три вымпела фландрцев,
королевские флажки с лилиями и даже один провансальский и один испанский значки.
Напротив лагеря, слева от дороги, возвышался открытый деревянный настил. Это
место предусматривалось для участников предстоящего действа. Чуть поодаль под
навесом из сшитых вместе кусков парусины стоял настил повыше со скамьями для
устроителей турнира и их гостей. Несмотря на праздничный день, здесь кипела
работа. Плотники, стуча молотками, доделывали перила. Перед этими двумя
«фортами» и начиналось турнирное поле, представляющее собой большую,
удлиненную, ровную площадку. По периметру поля на концах, воткнутых в землю,
копий развивались разноцветные флажки цветов Блуа, Шампани и Нижней
Лотарингии: голубой, синий и черный с белым.
Около ристалищной площадки уже собрался какой-то народ. Как оказалось, еще
не все рыцари отправились в город на пасхальную службу. Несколько богатых
сеньоров при оружии и без оного, кто верхом, а кто нет, наблюдали, как по самому
полю поседевший всадник без шлема гонял сотню пеших солдат в полном
вооружении, чтобы как следует утоптать площадку. Это было вовсе не легкой задачей:
после зимы земля еще не подсохла. Поэтому в помощь солдатам были приданы
рабочие, засыпающие песком и щебнем все неровности и лужи. Гуго подъехал ближе,
