ристалище, и не годилось настоящему воину упускать такую великолепную
возможность для пробы сил. К тому же, Гуго де Пейн уже пообещал двум знатным
дамам, жене и дочери дяди, принять участие в этом турнире.
Пасху де Пейн отпраздновал вместе со всеми постояльцами гостиницы. Весь день
Гуго наблюдал за праздничным действом. Благо, из окна его гостиничной комнатушки
было видно вполне достаточно: фасад собора, ворота дворца и кусок площади между
ними. Сначала из дворцовых ворот вышла процессия знати. Солдаты в начищенных до
блеска кольчугах и шлемах торопливо раздвигали своими щитами толпу перед
герцогом, обоими графами и их придворными. Народ расступался живым коридором и
приветствовал своих правителей неистовым шумом, по-видимому, означающим его,
народа, великую радость. Гуго, рискуя выпасть со второго этажа, чуть ли не весь
высовывался из окошка, желая разглядеть среди приближенных герцога своего дядю.
И это де Пейну удалось. Дядя в парадных одеждах шел в свите герцога Нижней
Лотарингии рядом с баронами Ремботом Кротонским и Бернаром да Сент-Вале.
В лучах весеннего солнца сверкало золото, искрились драгоценные камни,
отливали перламутром жемчуга. Медленно процессия знати пересекла площадь и
скрылась в храме. Затем, под беспрерывные молитвенные песнопения из ворот дворца
появилась другая процессия, возглавляемая епископом Лютехским, и несущая в дар
городской церкви частицу мощей святого Августина. На широком крыльце собора под
восторженный рев горожан ковчежец с мощами торжественно приняли архиепископ
Шартра и епископ Труа. Когда стало темнеть, на площади зажглись тысячи свечей и
сотни факелов, а потом, опять же со свечами и факелами, состоялся крестный ход
вокруг собора, и это выглядело очень красиво. Тогда Гуго спустился вниз и принял
участие в крестном ходе, а потом пировал за общим столом, устроенным бесплатно
для постояльцев хозяином гостиницы по случаю праздника.
В первое утро после Пасхи де Пейн наскоро позавтракал в гостиничном трактире
остатками праздничной трапезы и направился в Сторожевой замок, где все это время
на конюшне дожидалась его верная пегая лошадь. Несмотря на ранний рассветный
час, в городе чувствовалось необычное оживление. Всюду сновали люди, а вдоль
главной улицы, предвкушая бойкую торговлю, одну за другой открывали свои лавки
купцы. Наиболее верующий люд уже толпился у ворот храма, а нищие заранее
занимали места на ступенях собора в предвкушении обильного подаяния, ибо
праздник продолжался.
Даже со стороны города вход в Сторожевой замок на ночь закрывали, и
подъемный мост был все еще поднят, когда де Пейн приблизился к нему. Не он один
желал попасть в этот замок как можно раньше. Внутри крепости размещался основной
городской арсенал и оружейные мастерские, а многие сеньоры, готовясь к турниру,
желали подправить что-нибудь в своем вооружении. Они посылали в замок своих
людей, и Гуго, единственному здесь опоясанному рыцарю без прислуги, пришлось
некоторое время ждать в довольно большой компании чужих слуг и оруженосцев.
Наконец, пропел рожок, и с ужасным скрежетом мост опустили. Все ожидающие,
по очереди называя себя стражникам, прошли под арочным сводом ворот и оказались
во дворе, где недавно проснувшиеся солдаты и обслуга гарнизона приводили в
порядок себя, свое оружие и лошадей. Отовсюду слышались окрики сержантов и
ругань невыспавшихся конюших. Посреди двора Гуго де Пейн заметил группу
командиров и узнал среди них Андре де Монбара.
Гуго подошел ближе. Андре отдавал распоряжения, глаза его были красными, и
под ними залегли полукруглые тени. Похоже, друг де Пейна был на ногах всю
прошедшую ночь. Выждав, когда командиры караулов, получив указания, разошлись
по своим постам, Гуго приблизился к де Монбару.
— Доброе утро, дружище! Что это вид у тебя сегодня какой-то осоловелый?
Наверное, весело провел ночку? — Шутливо поприветствовал де Пейн друга.
— У меня неприятности, Гуго, — не обращая внимания на шутку, серьезным
тоном произнес де Монбар.
— Что случилось?
— Скверная история. Тот рыжий парень, разбойник Бертран, прямо на Пасху
помер у меня в башне.
— Ну, так и что же? Одним негодяем стало меньше. Я слышал, что его хватил
удар.
— Кто тебе сказал?
— Аббат Мори. Я беседовал с ним накануне праздника.
— Странно. Я-то считал, что никто точно не знает, что на самом деле
случилось с Бертраном. Его нашли мертвым вскоре после ужина. Повреждений на
теле не было, но граф Стефан убежден, что Бертрана отравили, хотя явных
доказательств у графа и нет. Но как он взбешен! Он вызывал меня, и целый час
распекал, не стесняясь в выражениях. Ведь это я отвечаю за всю городскую и
тюремную стражу. А еще он подозревает, что Бертрана отравил, если и не ты сам, то
уж точно кто-то из твоих друзей, чтобы помочь тебе избежать судебного поединка.
Поэтому лучше не попадайся этому графу Стефану на глаза. А еще лучше, уезжай из
города, пока все не уляжется.
— Но я должен выступать на турнире. Я пообещал двум дамам и своему
двоюродному дяде, Гуго де Сент-Омеру, виночерпию герцога Готфрида Бульонского.
— Так твой дядя служит у лотарингского герцога виночерпием?
— Ну, да.
— И ты разговаривал с ним о судебном поединке с Бертраном?
— Да, а что тут такого?
— Видимо, твой дядя очень влиятельный человек при дворе герцога. И это
объясняет, почему, ужиная с графами после крестного хода, когда разговор коснулся
предстоящего турнира, герцог Бульонский ни с того ни с сего высказал странное
пожелание, чтобы судебных поединков на турнире не было. А ведь герцог не мог
знать о намерениях Стефана, и Стефан сразу насторожился, а потом, когда доложили,
что Бертран найден в башне мертвым, Стефан просто взбесился. Он покраснел от
