Но я опять забежал вперед. Девушка присела за мой стол, и она повторила это на завтраке следующим утром.
И хотя я уже вышел из того возраста, когда само наличие противоположного пола ввергает в экстаз, следует признать, что при виде этой особы учащалось даже мое сердцебиение. Ее звали Берил Лэнгтон, и она была одним из самых восхитительных и симпатичных существ, каких я встречал в этой жизни. И поскольку за нашим столом кроме нас никого не было, разговор между нами завязался вполне естественно.
– Чем грубее, тем лучше, – объявила она, уплетая колбасу и жирный бекон. Берил направлялась в Шанхай. Ее дядя и тетя жили там и попросили ее приехать. – Просто замечательно! Конечно, это вы уже привыкли, но я никогда не путешествовала морем дальше, чем от Уэймута до Джерси, – взволнованно лепетала она.
Ее энтузиазм был положительно заразителен. Что касается меня, путешествие по морю – неизбежное зло, с которым каждый справляется в меру сил. Но тем утром, на ходящей ходуном палубе, я ощутил себя морским волком. Я рассказывал ей истории о Востоке, а она висела на моей руке и смотрела на меня восхищенными глазами. – Я думаю, это великолепно! Море великолепно, и жизнь великолепна, и все вещи, которые я собираюсь увидеть, прекрасны и восхитительны! – щебетала она в восторге.
– Море восхищало бы вас много меньше, юная леди, если бы вы были на борту вон того корыта! – усмехнулся я.
Мимо нас, натужно пыхтя, проползла древняя развалюха, заливаемая волнами, хлещущими через палубу. Судно это едва возвышалось над водой, словно намереваясь поиграть в субмарину.
– Все равно, она… – мечтательный взгляд девушки был устремлен на развалюху. – Но все равно, море прекрасно. Вы знаете, оно – прекрасно! Такая жизнь… Чистая и прекрасная.
И на мгновение на ее лице застыло странное выражение.
– Как насчет супа? – спросил я, и она захлопала в ладоши.
– Великолепно! – закричала она и смущенно добавила: – Порой мне стыдно за мой аппетит.
Мы кое-как вернулись с палубы за наш столик. Двое или трое бледных пассажиров встретили нас хмурыми взглядами и тихим, но хорошо различимым ворчанием. – О Господи! Эти сволочи еще и улыбаются!
Эта реплика отнюдь не порадовала мою спутницу.
Тут принесли суп, и Берил сконцентрировалась на нем. На самом деле она сконцентрировалась уже на второй тарелке, когда сзади, с палубы, через открытый иллюминатор послышался голос.
– Как насчет бриджа?
Девушка оглянулась, чтобы увидеть собеседника. Сыграть предлагал Джефферсон. На мгновение я встретился с ним взглядом. В его глазах при появлении девушки загорелся тот огонек, который не перепутаешь ни с чем. – Нет, спасибо. Я не играю по утрам, – ответил я.
– Жаль. Море, кажется, победило почти всех, – вздохнул он, не сходя с места.
Посреди этого разговора я ощутил иррациональное раздражение. Предотвратить его знакомство с девушкой было невозможно, на корабле, посреди моря, каждый увидит каждого, рано или поздно. Помимо того, это было вообще не мое дело. В то же самое время, хотя я ничего не имел против него лично, он не был человеком, которого я выбрал бы для своей дочери, будь на то моя воля.
Тут инициатива ускользнула из моих рук.
– А я просто обожаю море. Это чудесно! Правда? – начала девушка.
– Не сказал бы, – он улыбнулся. – Необходимость контролировать себя при каждом шаге утомляет. Но, к счастью, на меня качка почти не влияет. Вы выглядите тоже нормальной. Я могу прийти и присоединиться к вам?
Таким образом, вторая фаза началась. Джефферсон сидел с нами до ланча, и даже дураку было бы понятно, что он очарован моей спутницей. Я не был удивлен, скорее ощущал некую ревность. А его энергия и напор давали ему шанс, по крайней мере на мой взгляд.
За десять минут до того, как пропел горн, первая опасная скала внезапно показалась над поверхностью вод. Стэнтон Блэйк вошел, приветствовав меня кивком головы. И увидел девушку. Джефферсон подозвал стюарда, потребовал «три коктейля» и продолжил рассказывать свою историю мисс Лэнгтон. Трудно было послать Блэйка подальше более явно. Я видел, как тот скривился.
Конечно, это был только первый ход в долгой игре. Джефферсон не мог постоянно быть с девушкой, даже если бы она была на это согласна. И в тот же день, возвращаясь из курилки, я заметил, как Блэйк расхаживает по палубе взад-вперед. Джефферсон видел его тоже, и я заметил, как изменилось его лицо.
С этого момента ситуация развивалась очень быстро. Все было банально. Двое мужчин не поделили женщину. Типичная история. Но Марк Джефферсон и Стэнтон Блэйк не были типичными людьми, и мне становилось страшно, когда я думал о том, чем это может закончиться.
Девушка, казалось, не понимала, что происходит. Возможно, действительно не понимала. Она была приветлива, не отдавая предпочтения никому из, как минимум, полудюжины нас, своих поклонников. И делала вид или вправду считала, что все хорошо. Она сошла на берег в Гибралтаре с Джефферсоном: но именно Блэйк составил ей компанию при походе в Citra Vecchia, когда мы бросили якорь в Мальте. И в интервалах между портами она играла в игры на палубе, и танцевала, и смеялась, и покоряла сердца, в то время как напряжение в курилке становилось все более невыносимым. На самом деле было только одно, в чем оба главных соперника были согласны друг с другом.
Предполагаю, на борту каждого судна есть несколько женщин, которые предпочитают курительную другим салонам. И у нас было две таких. Они появились впервые перед Гибралтаром, на пару, с невнятным мужичонкой на буксире.
Первая была мелкой серой мышкой, которая все время хихикала; другая – гораздо интересней. И опасней. Ее звали госпожа Делмортон, если верить списку пассажиров. Она была неизменно красиво одета. Она была чрезвычайно красивой женщиной, но от нее попахивало серой! То, что у нее были мешки денег, было очевидно. Ее драгоценности были просто великолепны. Но она была, несомненно, одной из тех женщин, любоваться которыми лучше на расстоянии.
С самого начала она была, очевидно, привлечена Марком Джефферсоном. Их полное несходство, вероятно, возбуждало ее. А вот Джефферсон не мог ее терпеть. В чем с ним и был солидарен Блэйк.
Мы играли в бридж, как обычно, госпожа Делмортон поддерживала Джефферсона. Наконец она повернулась, вышла, и тут Джефферсон заявил низким шепотом:
– Если эта… будет дальше поддерживать меня, то я буду играть в бридж в своей каюте сам с собой.
Слово, которым он назвал госпожу Делмортон, было абсолютно непечатным.
– Согласен, – поддержал его Стэнтон Блэйк спокойно, и собравшиеся прослезились от умиления. Блэйк и Джефферсон согласились друг с другом!
Я отошел к бару с казначеем: такой момент должно было отметить. И только после стакана и торжественных двух минут молчания я спросил его о женщине.
Оказалось, что она опытная морская путешественница и завсегдатай курительных салонов.
