мой побег.
Русичи тоже меня искали, а после того, как поиски среди трупов не увенчались успехом, резонно решили, что я в плену. Но, к счастью, бояре с княжичем Иваном не стали торопить события и требовать моей выдачи, дожидаясь, когда сами татары дадут об этом знать.
Еще немного помолчав, я спокойно сказал:
- Дамуазо, говорю вам в последний раз, я ни в чем вас не виню. Хватит изображать из себя девственниц перед обрядом дефлорации. Я понятно выразился?
Последовал немедленный дружный ответ:
- Понятно, ваше сиятельство!
Впрочем, покаянное выражение на мордах у парней осталось. И это очень правильно, господин всегда может передумать и взгреть по первое число.
- В таком случае, позвольте поинтересоваться, вы забыли о своих обязанностях, дамуазо? Я желаю облачиться в доспехи.
Парней словно пришпорили, уже через двадцать минут, я вышел из шатра полностью экипированным. На этот раз, полностью в западном стиле: готический комплект доспехов и меч, верней эспада. И тарч не забыл, закинул за спину. Да, неудобно, тяжело и даже больно, ползаю словно зимняя муха, но ранения совсем не повод отказываться от неписанных правил – чай не на придворном приеме, а на войне.
Приветствуя меня, выстроившиеся рядом с шатром ратники, дружно стали на одно колено.
Невдалеке вразнобой саданули пушки. По моему приказу орудия выдвинули к рухнувшей башне, чтобы шугать картечью татар, если они удумают возводить укрепления на месте пролома. Что они успешно и осуществляют.
Я потрепал прянувшего жеребца по холке, чудом сдержав стон, одним движением вскочил на седло, и подъехал к строю.
Говорить ничего не хотелось, но народ ждал и пришлось заставить себя выдавить несколько слов.
- Будем жить... – тихо сказал я. – Будем жить себе на славу и на страх врагам!
Ратники торжествующе взревели и заколотили кулаками в латных перчатках по щитам.
Я проехался вдоль строя, после чего направил коня к ставке княжича Ивана. Впереди ехал Луиджи с моим личным вымпелом на копье, по бокам как привязанные держались Шарль и Александр. Эскорт из двух десятков дружинников следовал сзади. Теперь без них никуда. Вообще.
Весть о моем возвращении моментально пролетела по русскому войску, но никто меня еще не видел. И теперь, все толпились и восхищенно пялились на меня, то и дело срываясь на восторженный рев. А некоторые и вовсе стояли на коленях, истово крестясь, словно при виде ангела небесного.
А мне... мне было плевать. Я раз разом пытался ответить себе на вопрос: что я здесь делаю, но так и не находил ответа. Ладно, помог Руси, слегка подстегнул развитие, сделал сильней – это как раз понятно, я сам россиянин, но какого хрена полез воевать? Без меня что ли, не справились бы? Справились, пускай не сразу. Ну да ладно, что сделано – то сделано, уже не воротишь. Впредь умней буду. Осталось совсем немного.
В расположении ставки меня никто не встречал, видимо в отместку за то, что сразу после возвращения, я не принял воевод вместе с Иваном Молодым.
Луиджи слетел с коня и вознамерился помогать слезть мне с седла, но я взглядом отогнал его и спрыгнул сам. Постоял немного, пережидая пока пройдет головокружение и шагнул в шатер.
Нашел взглядом в полумраке Ивана и сдержано поклонился ему.
- Исполать тебе, государь...
Княжич подскочил и крепко обнял меня.
- Иван Иваныч, как же это... Уж не чаял увидеть тебя живым...
Воеводы мазнули по нему осуждающими взглядами и разом загомонили, изображая радость. Но выглядела она натужной, не особо искренней. Видимо решили, что уже восстановили полное влияние на княжича, а тут такой облом. Понимаю, понимаю, но хрен вам по всей морде, подыхать я не собираюсь. Потерпите еще немного.
У татарских царевичей Мухаммед-Эмина и Латифа, что тоже присутствовали в шатре, так вообще рожи скривились, словно им зад кол забили. А этим вообще хрен на всю морду. Пусть скажут спасибо, что вообще замечаю.
Иван зло зыркнул на соратников, подвел меня к своему креслу и почти насильно усадил.
- Присядь, Иван Иваныч, грят, что бусурмене посекли тебя крепко.
- Врут... – коротко ответил я. – Жив и здоров.
- Ну рассказывай, рассказывай... – потребовал княжич. – Как удалось-то бежать?
- Ничего особенного. Тех, кто помешать пытался – посек, спрыгнул со стены в ров с водой, выполз к своим, вот и все.
- А башня, башня-то, тоже твоих рук дело?
- Не моих... – твердо ответил я. – Но знаю кто. Со мной пробивался плененный тверской ратник, Степан Помысел. Крепко бился, но посекли его, дальше не смог идти, вот он по своему желанию остался и подпалил погреб с огневым зельем.
- Не оставим милостями семью оного воя! – горячо пообещал Иван. – Слово даю. Большое дело сделал, ведь татары сразу после того, как твой умелец стал огонь пущать, да стены упали, послов прислали, мириться хотят. Но мы их пока не приняли. Что скажешь, Иван Иваныч?
- Решай сам, а мое слово такое, полная сдача на твою милость, без условий, – спокойно ответил я, – либо гнать взашей и штурмовать до полной победы. Ибо если сейчас спуск дадим, почитай зря начинали.
Воеводы недовольно закрутили бородами, зароптали, но высказался один Холмский.
- Можыть сначала выслушаем казанцев, а потом будем решать? Так оно верней будет, государь?
- Так и сделаем, – после недолгого раздумья решил Иван. – Пущай приходят. Останешься с нами, князь, или к себе отдыхать отправишься? Смотрю с лица сходишь ты, видать тяжело.
- Останусь... – усмехнулся я, смотря на разочарованные морды воевод. Хотя, на самом деле, больше всего хотелось плюнуть на все, нажраться и завалиться спать.
