Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 63
Именно прусский король создал трио, из которых два участника совсем не горели желанием совершать раздел слабого соседа. Фридрих II виртуозно доказал Австрии, что идея раздела исходит из России, и наоборот: в Петербурге на заседании Государственного совета было заявлено, что король прусский «не намерен быть спокойным зрителем захвата Австрией польских земель, а также имеет право на соседние с его владениями польские земли и намерен равномерно присоединить их». Ловкая дипломатическая игра прусского монарха и его помощников привела к тому, что Австрия и Россия были поставлены перед необходимостью раздела Речи Посполитой; у них в 1772 году уже не возникало сомнений, что можно избежать этого акта.
В январе 1772 года между Россией и Пруссией была подписана секретная конвенция относительно раздела Польши, спустя полмесяца к ней присоединилась Австрия. При этом австрийский канцлер не преминул оправдать своего императора, по крайней мере так были переданы его слова: «…хотя и не желал бы оный, чтобы Польша разделена была, но по причине учиненного уже Ее императорским Величеством и королем Прусским о сем соглашения приступает и он к тому». Впрочем, австрийский двор довольно скоро позабудет о своей скромности и предъявит права почти на треть польских земель.
Берлин и Петербург принялись уговаривать Вену умерить аппетит, а тем временем австрийское 20‐тысячное войско вступило на территорию Польши; еще 70 тысяч солдат было сосредоточено на границе и ожидало аналогичного приказа. Прусский король был в ужасе от действий союзника, которого еще недавно, словно девицу под венец, надо было настойчиво уговаривать присоединиться к конвенции. Теперь Пруссии и России пришлось убеждать Австрию не забирать у Польши хотя бы Львов и соляные копи в Величке, которые давали треть дохода в королевскую казну.
К участникам первого раздела отошло около трети территории и 40 процентов населения Речи Посполитой.
Пруссия заняла Поморье (без Данцига) и часть Великой Польши – тем самым была решена важнейшая стратегическая задача соединения Западной и Восточной Пруссии. Количество подданных Фридриха II увеличилось на 580 тысяч человек, территория – на 36 тысяч квадратных километров.
Австрия захватила территорию в 83 тысячи квадратных километров с населением 2 миллиона 650 тысяч человек; к ней отошла Восточная Галиция со Львовом, который так и не удалось отстоять для Польши союзникам. Зато удалось уговорить Австрию не занимать древнюю польскую столицу – Краков.
России досталась Восточная Белая Русь и часть Ливонии – 93 тысячи квадратных километров с населением 1 миллион 300 тысяч человек.
В сентябре 1772 года русский посол Штакельберг и прусский – Бенуа вручили полякам декларацию о разделе их страны. Какова была реакция Варшавы? Ожидаемого шока, ужаса, по крайней мере, не последовало, хотя элемент неожиданности был соблюден – все переговоры между дольщиками шли тайно (даже от русского посла в Варшаве). По словам С. М. Соловьева «Начались частые конференции между королем и его приближенными, результатом было решение – сносить все терпеливо, ничего не уступая добровольно, пусть берут все силою, и требовать помощи у дворов европейских; при этом проволакивать время, противопоставлять требованиям трех держав целый лабиринт шиканств и формальностей». И далее:
«Штакельберг еще не привык к варшавским сюрпризам и потому не верил своим ушам, когда через два дня после приведенного разговора король призвал его опять к себе и объявил, что считает своею обязанностью отправить Браницкого в Париж с протестом против раздела. “Мне ничего больше не остается, – отвечал Штакельберг, – как жалеть о вашем величестве и уведомить свой двор о вашем поступке. Чего вы, государь, ожидаете от Франции против трех держав, способных сокрушить всю Европу?” – “Ничего, – отвечал король, – но я исполнил свою обязанность”».
Уменьшенная в размерах Речь Посполитая получила инструкции по дальнейшей жизнедеятельности. Кроме прочего, у нее появляется новый исполнительный орган: Постоянный совет, состоявший из короля, 18 сенаторов и 18 послов сеймовых. Совет делился на пять комиссий: иностранных сношений, полиции, военную, юстиции, финансовую. Самое интересное, что права диссидентов теперь абсолютно никого не интересовали, а ведь именно для их защиты были введены в Польшу иностранные войска и началось полномасштабное вмешательство во внутренние дела государства – в конечном итоге все эти мероприятия и закончились разделом.
«Католическая партия, поддерживаемая Австриею, настояла, чтобы шляхта греческого неуниатского закона и диссиденты не могли быть ни в сенате, ни в Постоянном совете; на сеймах из них не могло быть более трех послов, – описывает сей момент С. М. Соловьев. – Русские уступили, потому что масса православного народонаселения принадлежала к низшим сословиям – значительной шляхты было очень мало».
Казалось бы, после первого раздела Речи Посполитой польское общество обязано было проснуться. Но нет, ободранная со всех сторон держава оставалась в летаргическом сне.
Россия с тех пор будет упрямо оправдывать свой поступок. Историки будут доказывать, что Екатерина II совсем не хотела делить Речь Посполитую и была вынуждена принять участие в процессе под давлением Пруссии и Австрии. В учебнике для российских вузов приводятся слова царицы, обращенные к Дидро: «Если бы я могла еще отказаться от раздела, я охотно бы это сделала». Екатерина II действительно не была заинтересована в разделе Речи Посполитой в союзе с Австрией и Пруссией – она надеялась присоединить соседнее государство к Российской империи целиком и полностью. Со времен Петра I влияние России в Польше доминировало, и делить ее с кем‐либо было то же самое, что отдавать соседу вроде бы ничейную березовую рощу, но которой долгое время пользуешься и считаешь своей собственностью. И наконец, правомерность действий России обосновывалась тем, что она только возвращала белорусские и украинские земли, ей принадлежавшие в прежние времена, не посягая на собственно польские земли.
Последние попытки остаться на политической карте мира
Первое время после раздела страны польский король казался смешным, жалким и беспомощным. Станислав– Август то жаловался английскому и французскому дворам на действия России, Пруссии и Австрии, то слезно взывал к Екатерине II и просил исправить вопиющую несправедливость по отношению к его стране.
Впрочем, как пишет С. М. Соловьев в работе «История падения Польши», «король делал все, что мог, для воскресения Польши в этот пятнадцатилетний промежуток между первым и вторым разделами: заботился о варшавском и виленском кадетских корпусах, которые и начали доставлять порядочных офицеров; учреждена была артиллерийская школа; явились пушечный и оружейные заводы; построены цейхгаузы, казармы, тогда как прежде этого ничего не было. Воспитательная комиссия и Воспитательный совет хлопотали не без пользы о поднятии университетов и школ. Любовь короля к науке и искусству, мода на них при дворе также не остались без влияния: таланты находили простор и почет».
Но судьба Речи Посполитой была предопределена. Это чувствовали все; со второй половины 70‐х годов богатейший российский вельможа Потемкин начал энергично скупать земли Речи Посполитой, в основном на Правобережной Украине. К 1785 году, согласно подсчетам польских историков, он владел не менее чем 70 тысячами душ в Польше, тогда как в России у Потемкина было только 6 тысяч крепостных крестьян. Естественно, фаворит императрицы знал политический расклад и рассчитывал, что цена на украинский чернозем заметно вырастет. С 1779 года Потемкин при каждом удобном случае говорил, что неплохо бы опять разделить Речь Посполитую, – как когда‐то Марк Катон убеждал всех, что Карфаген должен быть разрушен.
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 63
