Дачник хмыкнул в прокуренные усы, пососал потухшую папиросу и снова принялся тесать кол, потеряв к Иллариону всякий интерес. Забродов включил передачу и покатил дальше, обозревая окрестности. Вид густонаселенных дачных поселков всегда вызывал у него глухую тоску пополам с раздражением, и сейчас он изо всех сил боролся с собой, пытаясь настроиться на веселый, жизнерадостный лад. Свежий воздух, близость к земле, экологически чистые овощи и фрукты… Черт возьми, сидя в Москве, об этом можно только мечтать! Но мечтать об этом Иллариону почему-то было трудно. Там, в городе, было очень просто строить далеко идущие планы, но, очутившись здесь, среди густо посаженных дачных домиков, разработанных участков и торчащих в небо разнокалиберных задов, Забродов мечтал только об одном: поскорее отсюда убраться.
Он свернул направо, потом еще раз направо и, наконец, остановил машину перед калиткой, возле которой, как и сказал усатый варвар с березовым копьем, рос пышный розовый куст.
За забором из металлической сетки виднелся приземистый, обшитый досками домик с низкой двускатной крышей и оливково-зелеными ставнями. На открытой веранде сидела пожилая женщина с когда-то очень красивым, все еще сохранявшим следы былой привлекательности лицом. Немного резковатые, волевые черты этого лица выдавали твердый, властный характер, и Забродов подумал, что, если он не ошибся адресом, Сорокину не позавидуешь. Впрочем, ему тут же пришло на ум, что наличие в непосредственной близости неглупой женщины с сильным характером зачастую оказывает на мужчину самое благоприятное воздействие. Кто знает, может быть, не будь у Сорокина такой вот тещи, он до сих пор ходил бы в участковых; и кто знает, как сложилась бы судьба самого Иллариона Забродова, если бы его всю жизнь подталкивали в спину, понуждая делать то, что ему делать было лень, или недосуг, или просто казалось недостойным. Ото! Вполне возможно, что он сейчас носил бы генеральские погоны, бренчал орденами на торжественных собраниях и ежедневно распекал полковника Мещерякова за недостаточное служебное рвение, а по выходным резался бы в преферанс с генералом Федотовым и обсуждал проблемы международной политики: на какую пружину нажать и за какую ниточку потянуть, чтобы случилось не то-то и то-то, а, наоборот, вот это и еще вон то… Услышав шум подъехавшей машины, сидевшая на веранде дама повернула голову и неторопливо водрузила на переносицу очки, сразу сделавшись похожей на пожилую школьную учительницу, и даже, пожалуй, не просто на учительницу, а на директрису. Забродов заглушил двигатель и, заранее приветливо улыбаясь, полез из машины.
– Здравствуйте, – сказал он с легким поклоном. – Вы, наверное, Валерия Матвеевна?
– Добрый день, – отозвалась теща полковника Сорокина таким тоном, что сразу стало ясно: день, может быть, и был добрым до приезда Иллариона Забродова, но теперь быть таковым перестал. – Валерия Матвеевна – это я, но я вас не знаю.
– Моя фамилия Забродов, – сказал Илларион. – Я, собственно, к вашему зятю.
– Ваше имя мне ничего не говорит, – объявила Валерия Матвеевна, и Забродов подумал, что Сорокин, по крайней мере, не болтлив. – А зять мой сейчас очень занят. И вообще, молодой человек, вам не кажется, что его можно было оставить в покое хотя бы в выходной?
"Да, – подумал Илларион, – хорошая теща – это вещь!
За ней как за каменной стеной. Скольких неприятностей, оказывается, можно избежать, имея хорошую тещу! Зря Сорокин на нее бочки катит. Надо сделать ему внушение по этому поводу".
– Боюсь, вы меня превратно поняли, – заявил он, улыбаясь еще приветливее – так, что лицевые мускулы заныли от непривычного напряжения. – Я к нему вовсе не по делу.
То есть отчасти, конечно, по делу, но не по служебному.
У него было сильное опасение, что Валерия Матвеевна тут же, на месте, уличит его в наглой и беспардонной лжи, каковой и являлось на самом деле его последнее заявление.
– Розы у вас роскошные, – сказал он, хотя никаких роз еще и в помине не было. – А виноград какой – А вы что же, в этом разбираетесь? – подозрительно спросила полковничья теща.
– Более или менее, – нахально солгал Илларион. Дело, по которому он сюда явился, касалось скорее Валерии Матвеевны, чем ее зятя, и Забродову было просто необходимо заручиться расположением этой суровой дамы.
Говоря по совести, он не знал, как ему быть. Глубоко вдаваться в садово-огородную тематику было рискованно, хотя Илларион не поленился заранее прочесть пару брошюр по этому вопросу. Но что такое брошюры, когда имеешь дело с опытным, бывалым дачником! Забродов понимал, что провести тещу Сорокина будет очень непросто, и мысленно проклинал полковника, который занимался какими-то таинственными делами в глубине участка и никак не желал выходить к калитке, чтобы вызволить приятеля из затруднительного положения.
Помощь подоспела неожиданно. Сзади послышался шум работающего двигателя, и почти сразу раздался требовательный, нетерпеливый гудок. Илларион обернулся и увидел остановившуюся позади его «лендровера» потрепанную «Волгу» с багажником на крыше. На этом багажнике, растопырив обмотанные мешковиной корни, лежало три или четыре саженца, а рядом были надежно привязаны деревянные ящики с рассадой. Забродов огляделся, прикидывая, куда бы убрать свой перегородивший дорогу автомобиль, и пришел к выводу, что убрать его некуда: улица была узкая, как это обычно бывает в дачных поселках, и с обеих сторон вплотную к ней подступали заборы.
– Заезжайте во двор, – не очень охотно предложила Валерия Матвеевна. – Ворота не заперты.
Забродов поспешно, пока она не передумала, откатил створки ворот и загнал «лендровер» на травянистый пятачок перед домом. «Волга», хрипло зарычав неисправным глушителем, тяжело проползла мимо.
– Ворота закройте, – сказала Валерия Матвеевна. – Ваш приятель там, за домом.
– А что он там делает?
– Рыбу ловит, – хмуро ответила суровая полковничья теща. Это было явное иносказание, смысла которого Забродов, честно говоря, не уловил. – Вот бестолочь, прости меня господи! И за что мне такое наказание?
Илларион не стал уточнять, кого из них двоих Валерия Матвеевна считает бестолочью и своим наказанием – Сорокина или его, Иллариона Забродова, – аккуратно прикрыл ворота, кивнул своей собеседнице и отправился в обход дома на поиски своего приятеля.
Сорокин обнаружился в кустах черной смородины у колодца. Одет он был по последнему писку дачной моды – в неизменные тренировочные штаны, нелепо пузырившиеся на коленях и на заду, драную тельняшку без рукавов, какую-то невообразимую панамку и растоптанные до последнего предела кроссовки без шнурков. Склонившись над открытым колодцем, полковник что-то там очень внимательно высматривал, время от времени совершая некие сложные движения руками, будто и впрямь вываживал крупную рыбину.
– Здравия желаю, товарищ полковник, – громко сказал Илларион. Сорокин вздрогнул и ударился затылком о колодезный ворот. Глухой стук столкновения несколько раз отразился от бетонных стенок и заглох. – Ты что там делаешь?
