— Вы мне позволите отойти на минуточку? Я должна поговорить с приятельницей…
Служитель избавил Жаклин от ее мехов, и Сильви потащила подругу к стойке бара.
— Ну? Что?
— Ничего… Или, скорее, я не уверена… Когда входила, показалось, что какой-то тип ошивается в двух шагах от двери. Спрашивала Жозефа, он говорит, час назад там другой торчал…
Это был пустой день. Клиентов мало. Администратор, стоя у входа в смокинге, лениво оглядывал зал.
— А твой богемный мальчик все еще здесь! — заметила Жаклин. — Бедняжка.
— Вчера я попросила его не приходить больше, так он заплакал. Я из-за него уже на Хромоножку наорала, она ему сигареты всучила за двадцать два франка.
Но думали они обе совсем о другом. Жаклин пробормотала:
— Так что мы решим?
— Не знаю. Налей-ка мне, Боб, чего-нибудь позабористей…
Пойло, что подал ей бармен, Сильви прикончила одним глотком. Она напряженно думала. А молодого человека, сидевшего за ее столиком, не замечала, для нее он был тенью, почти такой же бесплотной, как разноцветные рыбы на стене.
— С того момента, как в Генте обнаружили купюры…
— Я, — заявила Жаклин, — считаю, что нам лучше быть попокладистей. Они только и думают, как бы нас накрыть, и одному богу известно, к чему это может привести…
Сильви навострила уши. Приглушенный звонок телефона донесся до ее слуха, и когда администратор скрылся из виду, у нее возникло предчувствие, что сейчас он позовет ее.
— Подожди меня!
Она едва успела приблизиться к лестничной площадке, как администратор вышел из кабинки:
— Надо же! Вот и вы! Вас-то и просят к телефону…
— Алло!
Она говорила тихо, зная, что ее могут подслушивать.
— Мадемуазель Сильви? У аппарата сама мадемуазель Сильви, лично?
— Ну да!
— Это портье из «Паласа»… — Голос упал до шепота. — Сюда только что приходили, меня расспрашивали… Вы понимаете? Им известно, что вы здесь были с господином Эли… Я вас хочу предупредить на случай…
Администратор проводил ее глазами, когда она шла к бару. Она послала издали улыбку своему юному поклоннику, терпеливо ждавшему, когда очередь дойдет до него.
— Так и есть! — бросила она Жаклин.
— Что?
— Они вышли на след «Паласа». Куда ты положила купюры?
— К себе в сумочку.
Жаклин держала сумочку в руке. Сильви взяла ее, повернулась лицом к барной стойке из красного дерева, сумела незаметно вытащить банковые билеты и сунула их за корсаж.
— Что ты будешь делать? А мне как быть? Что говорить?
— Ну, ты-то защищена. Я попросила тебя разменять купюры. И все. Ты ничего не знаешь.
— И это правда. Когда ездила в Гент, я еще не знала ничего…
Две парочки танцевали. Сильви беглым движением сжала пальцы подруги:
— Предоставь действовать мне.
И двинулась к банкетке, где сидел, сияя блаженной улыбкой, молодой человек.
— Она далеко не так красива, как вы, — решительно объявил он. — Что будете пить?
— Мы уже выпили…
— Да, но мне уже сделали замечание, что наши бокалы пусты.
Она сердито сверкнула глазами на официанта, но он ведь только исполнял свою работу, побуждая клиента потреблять.
— Один оранжад!
Этот парнишка был обременителен, и все же его присутствие оказалось кстати, при нем она чувствовала себя увереннее. Хотя Жаклин уже вернулась, Сильви продолжала коситься на дверь. И снова ею овладело предчувствие, когда на лестнице послышались шаги кого-то, кто шел один, потом раздался голос администратора, его дежурная фраза:
— Прошу сюда. Выступления вот-вот начнутся…
Но в зал никто не вошел. И тихо стало — ничего больше не слышно, только шарнирная дверь вращалась, то открываясь, то закрываясь. Ведь «С пылу, с жару!» с официальной точки зрения являлся частной территорией, это и позволяло торговать здесь спиртным на разлив. Для видимости по другую сторону лестничной площадки имелась маленькая комната, там стояли два кресла и стол, заваленный иллюстрированными журналами, — якобы гостиная.
— Неужели вам нравится такая искусственная жизнь? — спросил молодой человек, краснея от собственной дерзости.
Сама того не желая, она нервно отозвалась:
— Вы считаете эту жизнь искусственной?
— Я хотел сказать, что…
Но она уже овладела собой. Да что он может понимать, этот сосунок? Она напрягала слух, хотя прекрасно знала, что разговора, который ведется в гостиной, отсюда не услышать.
Жаклин в сиреневом шелковом платье сидела у самого оркестра и уже оттанцевала два танца.
— Прошу прощения, если мои слова вас задели…
— Да нет же, малыш!
Ей хотелось заставить его замолчать. Нервы были слишком напряжены. С минуты на минуту появится администратор, в дверном проеме возникнет его фигура в смокинге… Только ждать этого пришлось дольше, чем она предполагала.
— Вы разрешите?
Она кинулась к бару:
— Скорее! Еще спиртного…
Самое время. Вон он, администратор, и действительно делает ей знаки. Она еще взяла на себя труд поглядеться в зеркальную стенку бара, поймать свое отражение, маячащее среди бутылок, поправить волосы.
— Скажи Жаклин, чтобы не психовала…
Администратор не сводил с нее глаз, когда она шла к нему:
— Там один человек, который…
— Я знаю!
Она толкнула дверь «приватного салона», закрыла ее за собой и оказалась лицом к лицу с мужчиной лет сорока в черном пальто с бархатным воротником, который делал вид, будто просматривает журналы.
— Сильви Барон? Присядьте, прошу вас.
И протянул ей карточку инспектора бельгийской полиции.
— Вы догадываетесь, что меня к вам привело?
— Ну разумеется!
Она сразу поняла, что такой ответ сбил его с толку.
— А! Хорошо… очень хорошо… В таком случае, полагаю, мы понимаем друг друга… Нет нужды говорить, что я сей же час допрошу вашу подругу Жаклин, а также что мне известно гораздо больше, чем вы думаете…
— Я вас слушаю.
Комнатка была такой пустой, с такими голыми стенами, что смахивала скорее на приемную бедной школы или диспансера. Только звуки джаза, долетавшие сюда, создавали различие.
— Ну же! Что вы можете мне сказать?
— Я готова ответить на ваши вопросы.
Он, похоже, был славным малым и уже два раза поглядывал украдкой на декольте Сильви.
