Сафиро нерешительно подошла к Сойеру.
– А потом ты нашел монастырь, – сказала она.
– И тебя.
Девушка не осмеливалась к нему прикоснуться, встревоженная странным выражением его лица.
– Значит, прошло уже восемь месяцев? Ты очень давно не виделся со своими братьями.
У Сойера защипало глаза.
– Наверное, они уже не ждут меня. Потеряли надежду на мое возвращение.
Она заметила влажный блеск в его глазах, и сердце ее наполнилось жалостью.
– Не может быть, – ласково сказала Сафиро, – дети надеются даже тогда, когда надеяться не на что. Я уверена, что Аира, Джесс, Дженна и Такер...
– Нет. – Сойер повернулся к ней спиной. – Если даже сюда, в Ла-Эскондиду, дошли слухи о смерти Пове-ителя Ночи, значит, в Синнере тоже знают об этом. Аира, Джесс, Дженна и Такер видели меня в ту ночь, Сафиро. Они поняли, кто я такой.
Сафиро хотела возразить, но не могла. Сойер прав. Если го братья и сестра слышали о том, что Повелитель Ночи умер, то наверняка поверили этому.
– Теперь я понимаю, – тихо проговорила она, – почему ты отказался помочь нам, когда я в первый раз попросила тебя о помощи.
– Да.
– Где-то в глубине души у тебя остались воспоминания о гибели твоих родителей, Минни и Натаниэла. Ты не сумел уберечь их и чувствовал вину, сам не понимая, откуда в тебе это чувство. По отношению к нам ты почувствовал то же самое и не знал почему.
– Да. Но это еще не все. Я смотрел, как ты заботишься о своих стариках, и у меня всплывали смутные воспоминания. Ведь я тоже заботился о своей семье. Твоя забота о стариках казалась мне странно знакомой.
У девушки защемило сердце от его срывающегося шепота. Глаза ее застилали слезы, но она сдерживалась, понимая, что сейчас надо плакать не ей, а Сойеру. Ему необходимо дать выход тому огромному горю, которое он так долго носил в себе.
Она нежно прикоснулась к его волосам.
– Ведь ты не оплакивал своих близких, Сойер? С той самой ночи, как нашел их мертвыми, ты их не оплакивал?
– Зачем? Их все равно не вернешь, Сафиро.
– Нет. – О Господи, как же ей больно за него! – Нет, их не вернешь, но если ты поплачешь, тебе станет легче, Сойер.
Сойер не ответил, но Сафиро видела, что он вздрогнул. Он все еще пытался бороться со своей скорбью, не выпустить ее наружу.
Девушка встала перед Сойером, взяла в ладони его лицо и посмотрела ему в глаза. Ей очень не хотелось его обижать, но она должна была.
– Ты пытаешься быть храбрым, сдерживать свои чувства. Но ты вовсе не храбрый. Ты трус, Сойер.
Задетый этим безжалостным обвинением, молодой человек резко развернулся и зашагал к Корахе.
– Я не вернусь в Ла-Эскондиду, пока не увижу, как ты плачешь, Сойер!
Он отвязал жеребца и вскочил в седло.
– Прекрасно! Тогда оставайся здесь.
Сойер погнал коня с поляны. Черный плащ развевался у него за спиной. Когда он скрылся из виду, Сафиро медленно подошла к большому камню, села и стала ждать.
Прошло пять минут. Десять. Пятнадцать. Она отказывалась верить в то, что Сойер уехал навсегда!
И была права.
Сойер галопом въехал на поляну и так резко натянул поводья, что Корахе взвился на дыбы.
– Я вернулся, чтобы сказать: ты не та женщина, какой я тебя представлял, Сафиро, – процедил он сквозь зубы. – Я думал, у тебя есть сердце, а ты...
– У меня есть сердце.
Он сердито взглянул на девушку. Ему надо было на ком-то выместить свою злость.
– Я не трус, черт возьми!
– У тебя кроличья душонка! – поддразнила Сафиро.
– Заячья душонка, – поправил он.
– Я так и сказа...
– Нет, ты не так сказала! Ты вообще не умеешь правильно говорить! Ты сумасшедшая, Сафиро! Сумасшедшая!
От обиды у нее задрожали губы, но она напомнила себе, что Сойеру сейчас гораздо хуже, чем ей, и не стоит принимать его слова близко к сердцу.
– А ты боишься! Боишься посмотреть в глаза своему горю! Трус!
Ослепленный яростью, Сойер спрыгнул с седла, схватил ее за руки и больно сжал.
– Зачем ты это делаешь?
– Их больше нет, – сказала девушка, – они убиты. Ее слова острыми ножами впились в его сердце.
– Я знаю, что их нет!
– Ты их больше никогда не увидишь!
У Сойера потемнело в глазах. Он оттолкнул Сафиро. Та покачнулась, но сумела удержаться на ногах.
Крик Сойера разнесся по горам Сьерра-Мадре. Казалось, земля разверзлась и сама преисподняя накрыла все живое всепоглощающим огнем зла.
Стало тихо.
Сойер опустился на колени и закрыл лицо руками. Рыдания сотрясали его, слезы ручьем текли из глаз.
– Их больше нет, – громко прошептал он.
– Да, их больше нет, Сойер.
Девушка встала перед ним на колени и обняла его. Она тоже плакала.
– Они... они умерли. – Сойер уткнулся в ее волосы. – Я не смог их спасти.
– Ты не смог бы ничего сделать, Сойер, – ласково проговорила Сафиро. – Ты не виноват.
Сойер обнял девушку и крепко прижал к себе. Сафиро обнимала Сойера, шептала нежные слова, плакала вместе с ним, целовала его волосы и соленое от слез лицо. Будь ее воля, она вырвала бы из груди свое сердце и отдала Сойеру взамен его разбитого.
Сгущались сумерки, когда Сойер наконец перестал рыдать. Не выпуская Сафиро из своих объятий, он лег в траву и прижался к ее мягкой груди.
Девушка глубоко вздохнула, и Сойер понял: она хочет что-то сказать.
– Я люблю тебя, Сойер.
К этим словам он не был готов.
Глава 17
Сойер поднял голову и заглянул в ее глаза. В ее взгляде он прочел любовь.
Сойер не знал, что ответить. Он был так изумлен, что даже растерялся.
Но Сафиро не нуждалась в ответе. Опьяненная ароматом цветов и мужским запахом Сойера, она нежно коснулась губами его губ.
Эта ласка и глубокое участие девушки пролили бальзам на раненое сердце Сойера.
Его охватило желание. В предвкушении долгожданного дара Сойер приник к губам девушки. Он вдруг испугался, что Сафиро оттолкнет его, и навалился на девушку, чтобы не дать ей подняться.
Но Сафиро уже давно отдала ему то, чего он так жаждал, покорилась его желаниям. Она улыбалась Сойеру в губы и крепко прижималась к нему всем телом, как будто желала слиться с ним в одно целое.
Они быстро раздели друг друга. Стон сорвался с губ Сойера, когда он почувствовал руку девушки на своей напряженной плоти. Сойер чувствовал, что Сафиро готова принять его, но хотел убедиться в этом наверняка. Скользнул рукой по ее лону, проник пальцами в теплую и влажную женственную плоть.
