– Твои родители...
– Рассел и Мерси Донован. – Сойер начал делать венок из цветов. – Они прожили вместе много лет. Отец был фермером, торговал в Синнере. Но когда в семье появился последний ребенок, дела пошли плохо. Моя мама стала зарабатывать шитьем, а я объезжал лошадей на соседнем ранчо, но нас было девять человек, и нам постоянно не хватало денег. Тогда я и начал воровать. По ночам. Как и банда Кинтана, я грабил только богатых и брал ровно столько, сколько требовалось моей семье. Родителям я говорил, что обучаю за деньги мальчиков из богатых семей стрельбе и верховой езде. Родители мне верили. Обычно мне приходилось грабить не больше двух раз в месяц, я любил брать деньги: их можно было потратить в городках, где люди меня не знали. С драгоценностями все намного сложней. Сначала их надо продать. Некоторые ювелиры интересуются, где ты их взял. Мне приходилось врать, выкручиваться. Я никогда не приходил к одному и тому же ювелиру два раза.
Он бросил цветы на землю.
– А с бриллиантами все было совсем не так, Сафиро. Я не крал их у королевы. Даже не знаю, откуда пошел такой слух. Эти бриллианты я нашел в шляпной коробке. Однажды я ограбил богатую карету. Забрал у леди, которая в ней ехала, кошелек. И все. Когда карета тронулась, сверху упала шляпная коробка. Я захватил ее с собой и открыл, только когда подъезжал к Синнеру. Там лежала шляпка с перьями. Я достал ее, но коробка показалась мне подозрительно тяжелой. Потом я обнаружил, что у коробки – двойное дно. Внутри были эти бриллианты в виде пуговиц. Я нашил их на свой плащ.
– Зачем? – удивилась Сафиро. – Зачем тебе понадобились бриллиантовые пуговицы?
Сойер вздохнул и взглянул на небо.
– Мне не нравилось воровать, Сафиро. Я с трудом заставлял себя выезжать в эти ночные рейды. Было время, когда я не грабил несколько месяцев. Но дела в семье пошли совсем плохо, и мне волей-неволей пришлось вернуться к своему занятию.
Сойер сорвал еще один цветок и стал обрывать с него лепестки.
– Эти бриллианты мне помогали. Они напоминали мне глаза моей матери. Мамины глаза блестели, как они, когда я приносил ей деньги. Отправляясь на грабежи, я надевал черный плащ, смотрел на бриллианты и думал о матери, думал о том, что ей нужно кормить семью. Это придавало мне решимости.
Сафиро опустилась на траву рядом с Сойером.
Он продолжал:
– Я грабил богатых десять лет, десять лет выезжал на большую дорогу и прослыл Повелителем Ночи. Но однажды все кончилось.
«Вот оно, – почувствовала Сафиро. – Сейчас он расскажет о тех ужасных событиях». Она взяла его за руку и крепко сжала.
– Как-то я вернулся перед самым рассветом и сразу понял: что-то случилось. Обычно, когда я уезжал по ночам, мама оставляла в гостиной горящую лампу. Но в тот раз в доме было темно.
Он судорожно сглотнул.
– Я выхватил револьверы и вошел внутрь. Ничего не было видно, и я зажег фонарь. Внизу все было перевернуто вверх дном. Со столика пропал маленький серебряный кувшинчик с кремом, и я понял, что все остальные ценности тоже украдены.
Сойер поднял венок из цветов и смял в кулаке. Сафиро затаила дыхание.
– Я поднялся наверх. Там в спальне родителей... Минни и Натаниэл были с ними. Все четверо лежали на полу... А вокруг – кровь... И знаешь... Не только занавески так колышутся от ветерка... И тень от них тоже... На лицах... Туда-сюда...
– Сойер, – девушка не могла больше слушать, – но ты... ты не виноват. Это же не ты убил их...
– Я! – Сойер сердито вскочил. – Меня не было с ними, понимаешь?! Я не смог их защитить! Если бы я был там...
– Но ты же не знал! Ты...
– Я их убил! Застрелил своими руками! Вот почему я все забыл! Вот почему я не мог смотреть на этот проклятый сундук!
– Сундук...
– Там лежали одежда и револьверы! – Сойер сжал кулаки, стиснул зубы и глубоко вздохнул. – Я убил свою семью!
Девушка подошла к молодому человеку.
– Ты не прав! Как ты можешь верить...
– Во что хочу, в то и верю, черт возьми! Она схватила его за руки.
– Сойер, послушай...
– Я еще не все рассказал. – Он выдернул руки. – Я нашел Такера, Аиру, Дженну и Джесса в хлеву. Они сидели на сеновале. Когда они увидели меня, Дженна упала с сеновала и сломала руку. Все закричали. Я тоже кричал.
Минут пять Сафиро молча смотрела, как он ходит по поляне, сердито пиная траву и цветы и разбрасывая попадавшиеся под ноги камни и палки.
Наконец Сойер немного успокоился и стал рассказывать дальше:
– Ребята рассказали мне, что бандитов было пятеро – два мексиканца и трое белых. У одного белого были золотые серьги в ушах, а один мексиканец увел Сладкоежку. Больше дети ничего не знали.
Когда они рассказывали, я вдруг услышал тихое подвывание, это была Красотка. У нее оказалась ранена лапка Я понял, что ее подстрелили, когда она защищала моих родных... Я запряг фургон, посадил туда детей и Красотку и велел Аире ехать к Эймсам. Они жили в пяти милях от нашего дома. Миссис Эймс была подругой моей мамы. Я знал, что там о детях позаботятся. В дорогу я дал Аире золото, которое украл две ночи назад, и заставил всех четверых поклясться, что они никому не скажут, в какой одежде они меня видели и откуда у них золото. Я не знал, когда вернусь, поэтому дал эти деньги – чтобы они жили на них и... похоронили... тех...
Сойер вытащил «кольт», долго молча смотрел на него, словно видел впервые.
– Я погнался за убийцами, – продолжал он. – И вскоре напал на след.
Он вытянул вперед руку с револьвером, прицелился.
– Я настиг их на четвертый день у границы. И застрелил... Четверых.
Сафиро вздрогнула от звука выстрела. Нервы ее были на взводе. Она потерла плечи, пытаясь успокоиться.
– Четверых, – повторила она.
– Они даже не увидели, кто в них стрелял. – Сойер опустил револьвер. – Но пятый – тот, который увел Сладкоежку, успел уйти. Он разрядил в меня свои револьверы, но не попал. Я смотрел, как он мчится вдаль... Боже, как я его ненавидел! Знаешь, Сафиро, у ненависти вкус ржавой железки... Я погнался за мерзавцем в глубь страны, но потерял его след. Даже не знаю, как это получилось... Я страшно устал, почти ничего не ел и все время думал о родителях и детях. Где-то в Мексике я упустил этого сукина сына, и вдруг со мной что-то произошло. Я забыл, кто я такой, забыл, откуда я родом и что со мной было. Я не мог скакать на лошади, не мог смотреть на револьверы – при виде оружия меня охватывал тошнотворный ужас, которому я не мог найти объяснения. Я снял свой черный плащ и стал другим человеком. А сундук... он все так же висел на моем седле. Этот сундук со сменой одежды я всегда брал с собой, когда выезжал по ночам на большую дорогу. Он медленно убрал револьвер за пояс.
– Я продал свою лошадь в ближайшем городке, купил мула и скитался несколько месяцев. Временами меня охватывал ужас, но я не мог понять почему. Он преследовал меня даже ночью. Я часто видел во сне дом, белые занавески, цветы во дворе, своих родителей, братьев и сестер. Но я не понимал, кто это такие и откуда я их знаю.
