Наконец Электрон бросил:
—Неужели мы так меркантильны?
—Милый! — всплеснула Маша руками.— Ты не видел моего мужа!
—Да? — хмыкнул Электрон.— И что из себя представляет сей субъект?
—О-о-о,— выдохнула Маша. — Страшный тип, поверь мне!
Аудитория внимала. Маша сочла себя обязанной продолжить. Она немного подумала и серьезно сказала:
—Если бы одной из претенденток на подарки оказалась я… Кто знает, как скоро на вас бы примеряли белые тапочки? За Ванькой — это он: мой единственный, толстый, рыжий и ужасный — не заржавело бы, будьте покойны.
Элечка ахнула и легла пышной грудью на стол, будто спасаясь от пули снайпера. Наталья суетливо начала поправлять воротник блузки. Петя смотрел на Машу совсем другими глазами, в них стыла паника.
«За уши свои длинные испугался,— позлорадствовала Маша, заметив Петину бледную физиономию. — Небось вусмерть счастлив, что между нами ничего не было. Тут же в мафиози моего бедного Ваньку записал, кроль несчастный…»
Электрон удивился:
—Даже так?
—Ага. Хотя… может, я на него клевещу? — Маша пожала плечами. — А он белый, пушистый и ест только манную кашу… — И с грустью признала: —Пожалуй, он такой. Местами, временами и не со всеми.
Электрон захохотал. Софи покачала головой и сказала:
—Машенька права. Смысла тянуть никакого. Просто я… Хотела порадовать вас перед отъездом. Глупо, понимаю. Вам жить, а я со своими старческими фантазиями…
—Софи, Софи, — укоризненно протянул Электрон. — Не нужно.
—И потом — подарки не нам, а нашим мамам,— сухо произнесла Наталья.
—Да,— пискнула Элечка.— Бабушкам!
—Нет, деточки, вам. Хотя и мамам тоже, и бабушкам. Просто мне некому больше оставить, вы знаете. Семьи своей нет, вот умру я, и все — точка. Но это неважно, что это я…
Вера Антоновна недовольно загремела посудой. Она вдруг вздумала наводить порядок в серванте и начала со старинного серебряного сервиза. Чистила бежевой замшей сахарницы с витыми ручками и недружелюбно косилась на гостей.
Софи улыбнулась Электрону.
—Тебе, друг мой, библиотеку хочу оставить, чтоб не пропала. Мать твоя и бабушка ею всегда восхищались, там немало библиографических редкостей, есть даже с дарственными подписями авторов. Дореволюционные издания, современные. Ты мальчик умный, пригодится…
—Будто я дура,— оскорблено прошипела Элечка и задрала нос.
—Ты не дура, детка,— обернулась к ней Софи. — Только зачем тебе книги на французском и немецком? Или трактаты по философии? Я хотела тебе драгоценности свои передать, в молодости такие игрушки всего ценнее, я не ошибаюсь?
Элечка побледнела. Прикрыла ладошкой свой лунный камень, привычно покоившийся на груди, и ошеломленно заморгала.
—Ты не рада?— мягко спросила Софи.— Твоя бабушка очень любила всякие безделушки…
Элечка молчала. Голубые глаза казались блеклыми и пустыми, как пластмассовые пуговицы. Губы подергивались.
—Если тебе не нравится, давай я…
Чем там хотела деликатная и щедрая Софи заменить свой подарок никто не узнал. Потому что Элечка странно всхлипнула, потом пошла пятнами, захрустела костяшками пальцев и прорыдала:
—Согласная я… Спасибо…
Софи удовлетворенно кивнула и подошла к Петру. Положила руку ему на плечо и мягко сказала:
—Я знаю, твоей маме всегда нравилась наша коллекция фарфора. Она часами перед ней простаивала. И жалела, что не имеет возможности обзавестись своей, это весьма дорогое удовольствие. Пусть теперь порадуется — она ваша. Это мой подарок. Верочка поможет упаковать, все уже подготовлено.
Софи подошла к серванту. Бережно провела пальцем по ближайшей фигурке — волк уносил на спине ягненка — и сказала:
—Жаль, пастушка со свирелью разбилась. Олюшка ее обожала. Говорила — нет работы тоньше и композиции изысканнее. Да уж теперь ничего не поделаешь, ты уж извинись перед ней, Петруша. Чтоб не подумала — я самое ценное себе оставила.
При ее последних словах Петр странно дернулся. Маше показалось — засмеяться хотел или заплакать, но сдержался. Взъерошил редкие рыжие волосы и торжественно пообещал все точно матери передать.
Софи снова села в свое любимое кресло, подтянула к себе заскучавшую от нудных разговоров Динку и крепко расцеловала ее.
—Тебе, мой колокольчик звонкий, нечаянное мое утешение, я все игрушки Ритины оставляю. Ее рисунки. И те драгоценные альбомы с иллюстрациями, что мы Ритусе со всего света привозили. В них все сокровища мира, детка. И вот еще — талисман. На счастье.
Софи полезла в карман и вытащила золотую цепочку, на которой висела янтарная капля самой совершенной формы. Из золотистого плена словно живой смотрел на мир яркий мотылек. Легкий, с прозрачными изумрудными крыльями.
Дина восхищенно вскрикнула. Софи надела цепочку ей на шею и печально сказала:
—Ее преподнес моему мужу какой-то индийский раджа. За неоценимую услугу. Сказал — если подарить женщине, та будет счастлива в браке. И не обманул.
Динка увлеченно вертела в руках янтарь. Софи осторожно коснулась его и добавила:
—Этот кулон – настоящее чудо, Диночка. К нему не прикладывал руки человек. Просто выбросило из моря пласт, стали разбирать, и выпал кусочек. Уже с готовым отверстием и в виде сверкающей капли. С мотыльком внутри. Как он попал в груду необработанного янтаря — непонятно. Действительно — чудо.
Динка любовалась подарком и неслышно что-то бормотала. Софи погладила ее по голове. Помолчала, подняла глаза на гостей и глухо произнесла:
—У меня все. Так что, Машенька, ты можешь продолжить свою речь. Я мешать не стану.
Маша обвела взглядом своих новых знакомых и с большим сожалением призналась:
—И у меня все, Софья Ильинична. Это Лельке есть что сказать.
ГЛАВА 17
Маше никак не удавалось уснуть. Она извертелась на своем диване. Сменила подушку, одеяло, открыла окно в надежде на целительный свежий воздух, и все равно — сна ни в одном глазу.
Даже не дремалось!
Маша закуталась в теплый мохнатый плед и уселась на подоконник. Обхватила колени, откинулась на раму и невольно зажмурилась: звезды заглядывали в этот питерский двор-колодец удивительно яркие. И мохнатые. Как осенние хризантемы.
Маша даже носом потянула, будто надеялась уловить знакомый, чуть горьковатый аромат своих любимых цветов.
Правда, это держалось под секретом. Официально Маша обожала розы. И обязательно темно-вишневые, на длинных стеблях, еще толком не распустившиеся.
Маша уныло напомнила себе: она не нищая — любить дешевые, почти полевые цветы. Вот розы — это шикарно. И стоят они прилично. Ваньке не стыдно букеты домой таскать.
