– Быстрее, быстрее! Кто-нибудь – остаться у развилки! Они могут попытаться удрать этим путем!
Его приказ был выполнен четко, и двое полицейских остались позади, а остальные вместе с Твайнингом бросились вперед. Они добежали до другой двери, но она тоже была открыта, поскольку следивший за ней просто не успел ее запереть. Через нее полицейские ввалились в большой, сухой, ярко освещенный подвал. Повсюду виделись свидетельства деятельности шайки. Но времени вдаваться в подробности не было. Перепуганные и разъяренные фальшивомонетчики пытались пробиться на свободу. Через мгновение свет погас, но Дженнингс успел увидеть в дальнем конце подвала Клэнси и Хэйла, бледных, с револьверами. Там были и другие. Повсюду в темноте слышались выстрелы, но все палили наугад. Фальшивомонетчики пытались прорваться к дверям, явно стремясь к развилке, чтобы сбежать через один из выходов. Твайнинг зажег свой фонарь и осветил комнату. В него тут же стали стрелять, он упал, получив пулю в сердце от Хэйла. Остальные рванулись было к выходу, но полицейские, тоже доставшие фонарики, сумели их перехватить. Под конец Хэйл, видя, что сбежать не удастся, включил электрический свет, и стало видно, что подвал полон дерущихся людей. Дженнингс бросился к Клэнси, поскольку понял, что именно этот человек, несмотря на свой глуповатый вид, здесь главный. Клэнси выстрелил, но промахнулся. Тогда он бросился к Дженнингсу. Тот ударил его рукоятью револьвера по голове. Крики ярости и ругательства слышались со всех сторон, но полицейские дрались как бульдоги: с упорством и отвагой, молча и угрюмо.
– Держите, держите их! – кричал Дженнингс, падая.
– На сей раз я тебя прикончу, – процедил сквозь зубы Хэйл, бросившись на Дженнингса, но тот отчаянно отбивался. Бандит насел на него, попытался поднять выпавший из рук во время драки револьвер. Дженнингс подождал, пока тот протянет руку, и выстрелил вверх. Хэйл испустил вопль боли и, раскинув руки, свалился набок. Дженнингс встал, преодолевая мучительную боль от раны. Он успел увидеть, как Клэнси отчаянно пытается вырваться из рук двоих полицейских, и потерял сознание, смутно слыша выстрелы, вопли и ругань.
Глава XXIII. Исповедь негодяя
Когда Дженнингс пришел в себя, он лежал на диване в столовой на первом этаже коттеджа. Плечо побаливало, но в остальном он чувствовал себя хорошо, если не считать некоторой слабости. Рядом сидел доктор. Это был тот же самый человек, который осматривал труп покойной хозяйки коттеджа.
– Вам получше? – спросил доктор Слэйн, увидев, что детектив открыл глаза. – Вам лучше немного полежать здесь. Ваши люди взяли этих мерзавцев – всех пятерых.
– А Твайнинг? – спросил Дженнингс, пытаясь сесть.
– Мертв. Получил пулю прямо в сердце. Клэнси убил его.
– Он за это заплатит, – сказал Дженнингс уже более твердым голосом. – Бедняга Твайнинг был хорошим человеком. А Хэйл?
– Вы прострелили ему легкое. Боюсь, он умрет. Мы уложили его в постель в комнате миссис Барнс. Бедная женщина обезумела от горя и ужаса. Полагаю, вы знаете, что среди бандитов оказался ее муж.
– Я так и думал. Его поход в паб был лишь для отвода глаз. Но мне надо пойти осмотреть цех. Пришлите ко мне Аткинса.
После гибели инспектора Аткинс был следующим по старшинству.
Доктор пытался удержать Дженнингса в постели, но детектив не слушал.
– Дел много, – сказал он и, пошатываясь, встал. – Вы же меня перевязали, я больше крови не потеряю.
– Да вы уже и без того достаточно потеряли.
– Работа такая. У нас, полицейских, свои битвы, как и у солдат. Дайте мне глотнуть бренди и позовите Аткинса.
Видя, что его не переубедить, Слэйн дал Майлзу выпить и вышел. Через несколько минут вошел Аткинс и отдал честь. Дженнингс, после глотка бренди воспрянувший духом, чувствовал себя гораздо лучше и твердо держался на ногах.
– Среди арестованных не было женщины? – спросил он.
– Нет, сэр, – ответил тот. – Только пятеро мужчин. Двое ранены – один легко, другой, Хэйл, тяжело. Он хочет сделать признание и зовет вас. А я послал за клерком, чтобы зафиксировать его слова. Доктор Слэйн говорит, что он до утра не протянет.
– Думаю, он хочет сбежать от закона, – сказал Дженнингс. – Дайте мне руку, Аткинс. Хочу спуститься в цех.
– Сил-то вам хватит, сэр?
– Хватит, ничего, не беспокойтесь, – ответил Дженнингс, поморщившись от укола боли. – На сей раз у нас знатный улов.
– Это точно, сэр, хотя бы на цех посмотреть. Самый совершенный в своем роде.
– Когда клерк приедет, скажите, чтобы не записывал показаний Хэйла, пока я не приду. Я буду через четверть часа. Помогите мне, когда вернетесь.
Аткинс ушел, а Дженнингс сел, думая, куда делась Маракито. Он был уверен, что она найдет убежище в цехе, поскольку полиции трудно будет его обнаружить. Но, вероятно, она залегла в каком-то другом логове, принадлежащем банде. Тем не менее он ведь следил за всеми выходами, ей трудно было бы сбежать. Маракито настолько красивая женщина, что ей трудно замаскироваться. Дженнингс поклялся, что непременно поймает ее, поскольку был уверен, что именно она убила мисс Лоах и была главой всего подпольного бизнеса. Пока она обвела его вокруг пальца, но он надеялся, что при следующей их встрече удача будет на его стороне.
Его подчиненный вернулся, и, опираясь на его руку, Дженнингс с некоторым трудом сумел спуститься вниз. Весь дом теперь сиял огнями. Прежде детектив удивлялся, чего это мисс Лоах так любит электрические лампы, считая, что пожилая леди должна бы предпочитать более приглушенный свет. Но теперь он знал, что электричество требовалось для освещения цеха и работы с металлом при изготовлении монет. Она, вне всякого сомнения, состояла в банде, но Дженнингс не понимал, зачем ей нужно было этим заниматься. Однако она была мертва, банда схвачена, и детектив шел по узкому коридору с ощущением триумфа. Он никогда не думал, что ему так повезет с этим открытием, и прекрасно знал, что получит и похвалу, и награду.
«И теперь я могу жениться на Пегги», – думал он.
Фальшивомонетчиков отправили за решетку в рекстонский участок, и в доме оставался один Хэйл под присмотром миссис Барнс и доктора Слэйна. Тело Твайнинга лежало в столовой. У дверей коттеджа стоял полицейский, двое стерегли развилку потайного хода. Когда Дженнингс дошел до нее, ему захотелось свернуть вправо и исследовать этот проход, но надо было поскорее осмотреть цех, чтобы оценить значимость открытия. Потому он непреклонно похромал вперед, цепляясь за Аткинса.
– Ну вот, мы на месте, сэр, – сказал Аткинс, включая свет. – Отличный цех, не правда ли?
– Да уж, – ответил Дженнингс, поднимая взгляд к потолку, где, как солнца, полыхали пять-шесть ламп. – К тому же хорошее убежище. Я тут посижу и осмотрюсь, Аткинс.
Он упал в кресло рядом с верстаком и стал рассматривать подвал. Он был огромным, сложенным из дикого камня, так что казался темницей Бастилии. Пол был из утрамбованной земли, наверху виднелся арочный кирпичный свод, вход закрывала тяжелая деревянная дверь, обитая железом. Яркое освещение позволяло Дженнингсу рассмотреть все до мелочей.
