После ухода обнаженной Книжник не стал читать. Его тянуло к ней, и он покинул сам себя.
Чтобы побыть с ней рядом, там, куда она ушла.
Ну, а потом вернулся.
И стал читать еще усерднее.
* * *
Стояла тьма.
Лавку наполнял сумрак.
Книжника тоже.
Даже читать не хотелось.
Он сидел за столом и мысленно переворачивал страницы книги своей души.
Третью женщину своей жизни он встретил тут же, в лавке.
Он узнал ее с первого взгляда.
Она по неловкости наткнулась на стеллаж и опрокинула его.
Книжник пошел ей помочь и поднял стеллаж.
А женщина сидела на полу и подавала ему книги по одной, читая вслух названия.
По названиям Книжник расставил все книги.
— Ну вот и все, — сказала женщина.
— Хотите, вместе пообедаем? — спросил ее Книжник.
— Хочу, — ответила она.
Потом подумала и повторила:
— Хочу!
Вторая женщина в жизни Книжника помогала ему открыть лавку.
Они вместе красили в ней стены.
И устанавливали стеллажи.
С первой женщиной жизни он встретился еще до того, как стал Книжником. Это она разбудила в нем книжника.
Братья и сестры разъехались по всему миру, друзья стали бывшими.
Один посреди океана, или, если угодно, посреди необъятного книжного моря, он закрыл свою книгу души и обратился к Богу.
Бог съежился и спрятался.
Но не настолько хорошо, чтоб Книжник не нашел его и дружески не посоветовал катиться прочь.
Пудупудупуду.
Пудупудупуду.
Книжник нахмурился и стал ждать, что будет дальше.
В лавку зашел молодой человек и начал внимательно оглядывать книги. Наткнувшись на стол с сидящим за ним Книжником, он вежливо поздоровался.
— Вам нужны журналы? — хмуро спросил Книжник.
— Что-что?
— Журналы.
— Нет.
— А-а…
— Мне нужно много разных книг.
— Да?
— Да. Античные пьесы, исландская сага, биография Вольфганга Амадея Моцарта, учебник японского, книга о секвойях.
Книжник просиял и поднялся с кресла:
— Вас посылает само небо!
— Да нет, меня послала подружка, это все для нее.
— Ах, вот как… Так вы с ней, что же… пара?
— Ну да.
Книжник посмотрел на молодого человека и… снова улыбнулся.
— Ну ладно, ладно, — прошептал он.
То был последний посетитель в этот день.
Книжник знал это точно.
Не потому, что последним каждый день приходил один и тот же посетитель, а потому что Книжник угадывал, который посетитель у него последний.
В лице последнего светилось нечто симпатичное, словно на нем было написано: «Ну вот и все, спокойной ночи!» — и Книжник легко читал эту надпись.
Он часто думал: интересно, а последний посетитель тоже знает, что он последний? И полагал, что да — уж очень каждый раз последний посетитель медлил, ему как будто не хотелось уходить и оставлять тут Книжника в унылом одиночестве.
И Книжник каждый раз его подбадривал, показывал всем своим видом, что это ничего, что у него есть книги и мечты и что наступит завтра.
У Книжника вошло в привычку угощать последнего за день посетителя, единственного из всех, чашкой травяного чая. Он знал и слышал много раз от Жака Фаталиста, что никто, кроме него самого, такую гадость пить не станет. Но последний посетитель держался так учтиво, что Книжник был уверен: он притворится, что ему понравилось, а может статься, его учтивость окажется так велика, что чай и впрямь ему понравится.
Вот он и угощал.
— Выпьете со мной чашечку травяного чая?
— Какого?
— Из шалфея.
По лицу молодого человека пробежало легкое облачко, но не смогло затмить его учтивость.
— Охотно, — сказал он.
Книжник поднялся на кухню и вскоре осторожно спустился по винтовой лестнице, держа в руках две чашки.
— А есть у вас что-нибудь по психоанализу? — спросил молодой человек.
— Увы… Вам лучше бы спросить напротив, но ночью там закрыто.
— Ну, ничего. Не страшно.
Молодой человек понюхал чай, отпил глоток.
— Чудесно! — сказал он.
Книжник улыбнулся и тоже поднес чашку к губам.
— Хороший был денек, — сказал последний посетитель, как будто ставя точку.
И Книжник понял: он все понимает.
Молодой человек допил свой чай, простился за руку с Книжником и, чуть помедлив, вышел с последним в этот день пудупудупуду.
А Книжник долго слушал, как замирает звук.
Вооружившись лампой, он обошел всю лавку, хозяйским оком оглядел все книги.
Потом взял шляпу, сел поглубже в кресло, откинул голову и этой самой шляпой накрыл лицо.
«Бай-бай», — подумал Книжник.
Еще один свидетель Иеговы тихонько приоткрыл дверь лавки, так, чтобы не сработало пудупудупуду, и бесшумно вошел вместе с Богом.
Прошелся между стеллажей, поглядел на Книжника, сидящего в кресле, надвинув шляпу на глаза.
Быстро-быстро осенил его крестным знамением и вышел так же, как вошел.
А Бог остался, самолично подошел к проигрывателю и включил Вольфганга Амадея Моцарта.
Улыбка озарила лицо Книжника.
— Чуть-чуть погромче, — попросил он.
Заиграло громче.
Одна за другой засыпали книги.
А Книжник раскрыл свою на последней странице.
Эпилог
Далеко-далеко, за тридевять земель от ваших краев, в открытом море, в океане, на самом заурядном пароходе взвыла сирена.
«Хорошо бы пойти ко дну».
«Хоть бы потонуть».
«Забери меня».
Короткие светлокрашеные волосы первой женщины встали дыбом.
Не такие короткие, темные, почти что черные волосы другой выбились из-под платочка.
Длинные каштановые волосы — очень длинные, но не очень каштановые, — вернее сказать, длинные русые волосы третьей развевались по ветру.
