— Надеюсь, я не перепутала ничьих имен.
— Не перепутала. Ты держалась просто великолепно. Намного лучше меня.
— Что ж… это позади, и теперь мы можем вспоминать об этом до конца своей жизни.
— Счастливейший день моей жизни, — сказал Джо.
— И моей, — сказала Эдит. — Мне… пойти наверх?
— Ты готова? Если тебе хочется, мы можем посидеть тут и немного поговорить.
— Нет, мой милый. Мне хочется начать нашу совместную жизнь.
— Хорошо.
— Позвать тебя?
— Позови.
— Я выключу свет, и ты войдешь?
— Да, моя милая, — сказал он.
— Но ты… я чуть не забыла. Милый мой, а что ты будешь сейчас делать?
— Давай поднимемся наверх вместе и там посмотрим.
Они поднялись по лестнице и подошли к спальной комнате супругов Лобэк. Кровать была расстелена.
— Ты можешь переодеться в соседней комнате, — сказала Эдит.
— А потом, когда я увижу, что свет потушен, я могу войти?
— Да. Я постараюсь поторопиться.
Прошло минут пятнадцать. Джо успел уже переодеться в пижаму и накинуть сверху массивный халат. Когда он увидел, что свет погас, он постучал в дверь, и Эдит сказала: «Входи». В темноте он подошел к кровати и, сбросив халат, положил его на стул. Она лежала, укрывшись одеялом. Они поцеловались и обнялись. Он раздвинул коленом ей ноги, и она издала нечто вроде стона.
— Хочешь, чтобы я остановился? — спросил он.
— Нет! — воскликнула она.
Он дотронулся до ее груди, и она задрала вверх ночную рубашку.
— Сделай это, сделай, — требовала она. — Скорее!
Но Эдит никак не давалась ему: она уже вошла в ритм и не могла остановиться.
— Ради Бога! — стонала она. — Ради Бога!
— Я пытаюсь, милая.
— Сделай же это наконец! — сердито выкрикнула она.
В тот момент, когда он вошел в нее, она испытала оргазм и громко вскрикнула, и Джо мгновенно испытал его тоже. Но Эдит уже хотела его снова, однако, поняв, что это невозможно, она понемногу успокоилась, а он, лежа рядом с ней, гладил ее по голове и целовал в щеку.
— Я этого ждала всю свою жизнь, — сказала она.
— Разве это не произошло?
— Но не то, что ты думаешь.
— Я думал, что именно то.
— Не совсем. Я у тебя первая?
— Да.
— Я на это надеялась. Я это знала. И ты никогда никому больше не будешь принадлежать?
— Никому.
— И тебе никто не будет нужен. Разве что ты сочтешь, что я слишком пылкая. Тебе бы больше понравилось, если б я была холодной? Оттого что я стеснительная, ты думал, что я холодная?
— Боже, я вовсе не хочу, чтобы ты была холодной.
— О Боже мой… — проговорила она.
— Что?
— Это все же случилось. То, о чем ты думал. Боже мой. Я думала, что, когда не больно, то… но это произошло. Теперь ты должен на мне жениться.
Он рассмеялся.
— Я совсем не такая, как ты думал?
— Не знаю, что и сказать. Я думал лишь о том, что я тебя люблю.
— Я, Джо, тоже тебя люблю, — сказала она.
— Мы должны любить друг друга до конца своей жизни, — проговорил он.
Джо положил ей голову на грудь, и не успела Эдит осознать, что произошло, как он мгновенно уснул.
— Джо, ты спишь?
Он не ответил. Но его ответом было мерное дыхание.
— Ты принадлежишь мне, — сказала она. — Наконец-то.
Но он спал, и даже теперь, сияя от радости победы, она чувствовала, что ее мучают вопросы и сомнения. Он дал ей полностью им овладеть, и теперь он был совсем другим человеком, не тем, кого она знала прежде. Он предстал перед ней таким, каким его, разумеется, никто еще не знал. Но того, чем она сейчас владела, было для нее недостаточно, в этом не было завершенности. Он спал, отдалившись от нее, и зажженный ими огонь погас. И тогда она начала понимать, что овладеть им полностью будет непросто: зря она ожидала, что это случится быстро и легко. Возможно, она завладеет им ничуть не менее полно, чем кто-либо прежде, и с годами будет овладевать все больше и больше, но она начинала понимать, что хочет такого овладения, о возможности которого она и не подозревала. Раньше ее наивные желания были совсем просты: свадебная церемония, скрепление брака физической близостью. Теперь же, когда его голова покоилась у нее на груди, она осознала, что ее желание владеть им не так-то легко будет удовлетворить, если ее цель вообще достижима. Это была не любовь — скорее всего к любви это не имело никакого отношения, — но это желание было таким же сильным, как любовь или ненависть. Овладение этим человеком станет смыслом ее жизни. Ему придется стать не только ее частицей, но и чем-то большим: он станет важнее ребенка, которого она выносит и родит, важнее близких друзей, важнее всего насущного в жизни. Он будет жить так, словно она накрыла его мешком, и его возможность дышать и существовать будут зависеть исключительно от нее. И на это овладение уйдет целая вечность, и оно станет недостижимой целью, потому что стоит его прекратить, и оно останется незавершенным, а владение, которого жаждала Эдит, должно было стать постоянным, непрерывным и вечным.
И вот сейчас, лежа рядом с ним и наслаждаясь ощущениями своего тела, Эдит начинала понимать, что может владеть своим мужем с помощью его тела и тех осязаемых удовольствий, которые она ощущала и нутром, и кожей, и прикосновением к его коже, и таким удовольствиям не будет числа. Но и само время станет участником того, чего ей хотелось не меньше прикосновений и поцелуев. И Эдит, хотя поначалу была этим весьма недовольна, теперь радовалась тому, что он так быстро уснул. Сон вернет ему силы для этих осязаемых удовольствий, которыми она планировала наслаждаться. И то, что Джо с такой легкостью уснул, говорило о том, что он человек простой и что она сможет владеть им почти так, как ей хочется. Она не сможет им владеть в точности как ей хочется, хотя бы потому, что вечность недостижима, но пока она жива, она будет владеть им почти полностью. И этот спящий рядом с ней простой человек ни в чем не будет ей перечить. Поначалу мысль о грандиозности этого обладания Эдит несколько испугала, но она положила руку ему на щеку, а потом провела рукой от щеки к своей груди и вдруг поняла, что будущее принесет ей радость. Она даст ему все, чего он пожелает, и научит его желать намного большего, научит желать того, что ему не приходит и в голову, потому что все, чего ему хочется, ничтожно в сравнении с тем, что она от него будет брать.
Эдит лежала и думала о своих приятелях, об известных ей браках и о том, что составляет супружескую жизнь: общее жилье, его тепло, еда, одежда; зачатие, вынашивание и воспитание детей; денежные проблемы и отношения вне семьи, совместимость и несовместимость; заказ на дом еды и выбор занавесок, ссоры, разрывы и воссоединения; влияние на семью общественного мнения; споры о том, кого приглашать в гости, а кого нет, и о том, в какие школы отправлять детей, и стоит ли на Пасху надевать пасхальный капор. Эдит улыбнулась. Со всеми этими несущественными проблемами, сиюминутными желаниями и стремлениями было так легко справиться. Эдит теперь ощущала в себе величие — не просто чувство собственного превосходства, а величие. Уже само желание овладеть человеческим существом и то, чего она достигла с Джо, требовали величия. И никому об этом не расскажешь, потому что никто этого никогда не поймет. Эта идея принадлежала ей самой, и она смирилась с ее неизбежной незавершенностью, но осознание своего величия и того, что ей предстоит жизнь с великой целью, уже порождали в ней ни с чем не сравнимую безмятежность. Эдит вдруг подумала об измене, и от одной мысли о ней она беззвучно рассмеялась: желание растрачивать время на других мужчин — полная глупость и признание своей неполноценности; и вообще к чему оно, когда обладание одним человеком станет для нее пленительной страстью! И разве важно, что полное обладание недостижимо? У нее в жизни теперь есть цель.
