На свадебную церемонию Джо Чапина и Эдит Стоукс было разослано пятьсот приглашений, поздравить новобрачных приглашались примерно восемьсот человек. В большинстве случаев эти приглашения были едва ли не оскорбительными: если из жесткого конверта не выскальзывала карточка с приглашением на прием, жителю Гиббсвилля и его жене это служило напоминанием, что они в этом городе пока еще персоны незначительные. И по давней традиции от тех, кого приглашали только в церковь и не приглашали на прием, не ждали ни столового серебра, ни фарфоровой посуды. Тем не менее серебро и посуду в городе стали покупать не только приглашенные на прием. Несколько женщин купили подарки исключительно потому, что не хотели признаться своему ювелиру, что их пригласили лишь в церковь, а некоторые женщины — таких было меньше — купили подарки, посчитав, что не получили приглашение только по ошибке.
Эдит Стоукс подобных ошибок не допускала. Она проверяла и перепроверяла свой список задолго до объявления помолвки, и потому, когда она принесла его Шарлотт Чапин, невеста и мать жениха обнаружили, что сходятся почти во всем. Имена, помеченные буквой П, означавшей «прием», так и остались помеченными буквой П. Однако было несколько имен, помеченных буквой Ц — подразумевавшей приглашение только в церковь, — у которых Ц исправили на П, поскольку Шарлотт считала этих мужей более важными персонами, чем предполагала Эдит.
— Эдит, дорогая, Джо это когда-нибудь пригодится. Я бы все сделала точно как ты, но если мы для двух-трех людей спустим планку чуть ниже, я уверена, они это оценят. К тому же они действительно стоящие люди, и пройдет еще год-другой, и ни у кого не возникнет даже сомнений, стоит приглашать их на прием или нет. Так почему бы нам не проявить к ним доброжелательность уже теперь?
— Поразительно, миссис Чапин, как вам удалось сохранить такой интерес ко всему, что происходит у нас в городе.
— Ну, моя милая, с вами случится то же самое. Это же наш дорогой старина Гиббсвилль. Мы очень любим наш дорогой Гиббсвилль.
Шарлотт была искренне довольна выбором сына. («Интересно, как к этому событию отнесется Шарлотт Чапин?» — задавались вопросом жители Гиббсвилля.) Обручение сына не удивило ее и не вызвало у нее неудовольствия. Она была в полной уверенности, что нет ничего такого, чего бы она не знала об Эдит Стоукс, и то, что Джо выбрал Эдит в жены, уверило Шарлотт в том, что ее сын ничего не понимает в женщинах. Эта девушка преподнесет ему кое-какие сюрпризы и доставит удовольствие, сюрпризы и удовольствие, которые неопытному молодому человеку уготованы с любой девушкой. Со временем сюрпризы сами себя исчерпают, а во время одного из удовольствий будет зачат ее внук. Но ни одна девушка с таким некрасивым лицом, как у Эдит, не может вызвать у ее сына любовь или хотя бы страсть, из-за которой он отвергнет свою мать. У сына будет благополучный брак, и брак этот не причинит ей, матери, никаких неприятностей. «Вы в конце концов станете владельцами этого дома, — сказала Шарлотт после помолвки. — Так почему бы вам не поселиться в нем с самого начала? Я надеюсь, что вы проживете здесь всю свою жизнь. И ваши дети тоже». Эдит на это предложение согласилась мгновенно, и Шарлотт даже не пришлось идти на уступки, на которые она собиралась пойти в случае, если бы ей пришлось уговаривать Эдит. И вместо того чтобы получить в свое распоряжение целый этаж или хотя бы несколько комнат, они получили спальню, ванную комнату и пару дополнительных кладовок.
Свадебная церемония началась в шесть часов вечера, и звон колоколов и длинный полосатый навес на террасе и над дорожкой, ведущей к дому, уведомляли неприглашенных, что грядет некое событие, — хотя о том, какое именно событие грядет, не были осведомлены лишь считанные жители города. Свадьба в церкви Святой Троицы всегда была излюбленным бесплатным зрелищем для бедных, которые прибывали пораньше и выстраивались вдоль стен полотняного навеса, не обращая никакого внимания на двух полицейских, прилагавших все старания, чтобы прогнать их от церкви. Коляски с невестой и подружками невесты начали прибывать минут за десять до начала церемонии, и когда Эдит с отцом проходили мимо двойной шеренги бедняков и поднимались по покрытым ковровой дорожкой каменным ступеням, то и дело слышались подходящие случаю возгласы и замечания: «Ах… Хорошенькая… Милая… Кружево… Шелк… Неужели она?.. Ах… Букет… Ее отец… А она?.. Ты когда-нибудь?.. Удачи… Мило… Неужто она…»
Отец вынул из кармана сосуд из граненого стекла в форме рога изобилия, с серебряной крышечкой, и протянул его Эдит.
— Нюхательная соль, дорогая.
— Я знаю. Но она мне не нужна, — сказала Эдит.
— Зато мне нужна, — сказал он. — А кому-нибудь из твоих подружек понадобится?
— Конечно же нет, папа, — ответила Эдит.
— Ну, мисс, дай-ка я тебя поцелую. В последний раз поцелую мисс Эдит.
Он поцеловал ее, и они двинулись к алтарю.
Джо был бледнее своего белого галстука, но благодаря отличной акустике церкви его ответы священнику были хорошо слышны, и когда Джо и Эдит повернулись спиной к алтарю и зашагали к выходу, они двигались бодро и с улыбкой на лице. Церемония прошла гладко: у невесты не порвалась подвязка, не было обмороков, приступов кашля, икоты, рыданий, апоплексических ударов, никого из детей не вырвало, ни на кого не упала с подсвечника свеча, органист ни разу не сфальшивил, никто не уронил в проход трость, и не было ни одного протеста социалистов. Как все и надеялись, это была милая свадьба, без всяких помех и беспорядков, обычно вызванных нервозностью, гневом или ликованием. Прием, на который потратили до смешного малую сумму денег, был в самом лучшем вкусе, при том прекрасно обошелся без показной экстравагантности вроде иногородних поваров, составителей букетов и оркестра и скорее походил на большую семейную вечеринку. Место, куда молодые собирались отправиться после приема, хранилось втайне, и когда они отбыли в закрытой коляске, никаких вульгарных попыток преследовать их не было и в помине.
Их повезли на ферму семьи Лобэк, расположенную в десяти милях от города, где дом хозяев стоял в стороне от домика, в котором жила семья нанятого для работ фермера. Поздним утром их должны были отвезти на железнодорожную станцию к поезду на Филадельфию и «Белые серные источники», а пока что загородный дом Лобэков, теплый и уютный, освещенный керосиновыми лампами и свечами, был в их полном распоряжении. С этим домом жених и невеста были прекрасно знакомы, и после того как кучер Лобэков принес в холл их багаж, Эдит и Джо остались совершенно одни.
Он поцеловал ее.
— Жена моя, любовь моя, — сказал Джо.
— Любимый мой, муж мой, — сказала она.
— Ну не мило ли со стороны Лобэков?
— Очень даже мило. Просто не знаю, что бы мы иначе делали.
— Ехать сейчас в ночном поезде было бы ужасно.
— О, для меня это было бы невыносимо, — подхватила Эдит.
— Все прошло просто замечательно, правда? — сказал Джо.
— Надеюсь, что так, мой милый.
— У тебя, наверное, как выражалась тетя Джейн, голова шла кругом.
