— Конечно, Витья, а ты сомневался? — ответила она вопросом на вопрос, подтверждая свое происхождение.
Обычно стеснительный, физик облегченно улыбнулся и, не обращая внимания на всю компанию, приник к губам Сары.
— Ну вот, — обиженно протянул Гришка, — я только «горько» кричать собрался, а они уже целуются.
— Успеешь еще на свадьбе. — Вера потрепала его волосы и с заметной завистью добавила: — У них раньше будет.
— Доча, ты так торопишься поменять мою фамилию? — с какой-то грустью удивился Сахно.
— Да не фамилию. Я… Я просто… — она не нашла слов и плотнее прижалась к Григорию.
— Ревнуешь Гришу ко всем подряд или в подвенечном платье перед подругами покрутиться хочешь? — почти поняла дочь Наталья.
— Вот еще! Кому он, кроме меня, нужен?! — Но отодвигаться от своего парня не стала. Обвела взглядом присутствующих, включая продолжавших все это время целоваться Сару и Виктора, посмотрела в глаза немного напряженно молчащего Кононова-младшего и вдруг тихо спросила:
— А уже можно?
Сахно переглянулся с улыбающейся женой и ответил:
— Ну, если очень хочется, то почему нет?
* * *
Берлин. Николай гулял по этому древнему и одновременно очень современному городу с его аккуратными старыми домами и супермодерновыми небоскребами, с прямыми чистыми улицами, наслаждался чувствующимся везде порядком, любовался памятниками, но вдруг неожиданно понял, что это совершенно не его мир. Потеряли немцы что-то такое после Второй Мировой войны, что составляло основной дух некогда великой нации. Последствия плана Маршалла? Чувство вины за содеянное? «Нет, они и сейчас сильны, — думал Штолев, совершенно не замечая, что перестал себя отождествлять с немцами, как делал это раньше всю свою сознательную жизнь. — Урезанная с запада и востока Германия все равно является ведущей в объединенной Европе державой. Но вот психологически нация сломалась. Как будто выдернули из нее стержень. Ну что это за нравы, когда по улицам столицы проводят свои праздничные марши не солдаты на боевой технике, а педики и лесбиянки?» Вот этого Николай никак не мог понять. Просто не укладывалось в голове.
Настроение неожиданно испортилось. Даже берлинское пиво не захотелось пробовать. Зашел в первую попавшуюся парадную, относительно незаметно огляделся, проверяя наличие видеокамер, и перешагнул в свой бункер. Привычно сбросил тревожную автоматику, устанавливаемую в готовность при каждом выходе, опять осмотрелся и задумался. Персональные бункеры остались теперь только у него и Кононова-старшего. В Гришкином хозяйничала Вера, в Сашином занимается своими медицинскими делами Наталья, у Виктора со Светой — такое имя согласилась взять бывшая американка — теперь вообще самый благоустроенный бункер с джакузи и небольшим бассейном. Ну, Генку-то всегда дома ждут любящая жена и дети. Он очень редко задерживается в своем бункере, несмотря на заметный интерес к работе, который есть у всех в их команде. Сам же Николай всегда один после давнего развода. Хорошо это или плохо? Хрен поймешь, хотя холостяцкая жизнь особо не напрягает.
А пива в тот вечер Штолев все-таки выпил. В маленьком лондонском пабе, очень уютном и, даже на его искушенный взгляд, безумно дорогом. Может быть, поэтому здесь всегда половина и так немногочисленных столиков пустовала? Темный эль оказался просто великолепным. Обслуживание — выше всяких похвал. К кухне претензии предъявить тоже было невозможно.
Сначала Николай заглядывал туда от случая к случаю, но потом, после того как однажды посетил ресторан немного раньше обычного…
Она парковала свой «Ягуар» напротив паба ровно в пять сорок пять после полудня. Всегда в одно и то же время. Заходила внутрь, устраивалась на высоком мягком табурете у стойки, медленно пила из узкой хрустальной стопки «шерри», курила длинную сигарету, изящно держа ее своими холеными пальцами, косо поглядывала на экран телевизора — бармен, заметив постоянную посетительницу, всегда переключал канал на биржевые новости — и, иногда перекинувшись со стариком за стойкой парой слов, удалялась, казалось, не замечая никого вокруг. А уж ее походка… Манера двигаться — нет, не выдавала, она просто кричала о десятках поколений элиты Британской империи в ее роду. Так уверенно двигаться могла, без сомнения, только женщина, что называется, с голубой кровью в жилах. Одета она была, как правило, в строгий, но элегантный брючный костюм. Редко — Николая это почему-то даже радовало — на ней была длинная юбка с высоким разрезом сбоку. Она сидела у стойки, а Штолев как мальчишка косым взглядом зырился на ее изящную ножку, видимую от его столика почти до бедра.
В выходные она не приезжала, и Николай отчего-то грустил. С тех пор он старался, при возможности, устраивать себе ранний ужин в том ресторане, даже не пытаясь поймать взгляд этой такой высокомерной с виду незнакомки, только издали любуясь ее стройной фигурой.
* * *
— Молодые люди, я должна с вами серьезно поговорить, — Наталья только что провела очередное обследование Сары и очень задумчиво разглядывала что-то на экране компьютера.
— Что-то не так с ее здоровьем? — заволновался Виктор.
— Успокойся. Тьфу-тьфу-тьфу, — Сахно сделала вид, что плюет через левое плечо. — Здесь, с одной стороны, все в полном порядке.
— Что значит — с одной?
Наташа посмотрела на Гольдштейна, перевела взгляд на Сару, которая сидела, прижавшись к плечу мужчины, и поинтересовалась с несколько язвительной улыбкой:
— Вы, как я понимаю, не предохраняетесь?
Виктор переглянулся со своей подругой, мгновенно покраснел, вероятно посчитав вопрос слишком интимным, и только потом до него дошла причина, по которой он мог быть задан. Наталья с удовольствием наблюдала смену выражений на его лице. Последнее из них можно было охарактеризовать как радостно-опупенное.
— Уже? — только и смог выдавить из себя Гольдштейн.
— Срок мизерный, — врач развернула ноутбук и показала увеличенную картинку, нарисованную портально-компьютерным томографом, — максимум неделя.
— Что?! — только сейчас американка догадалась, о чем идет речь. — Я беременна?!
— Ну, иначе объяснить вот это, — Наталья ткнула в экран компьютера кончиком авторучки, — я не могу.
Виктор вгляделся, ничего не понял, посмотрел на врача и повернулся к Саре.
— Ты хочешь ребенка? — в его интонации и взгляде была мольба.
Американка немедленно потянулась к Гольдштейну губами.
— Так, с вами все ясно, — констатировала Наташа, глядя на увлеченно целующуюся парочку. — Надо поторопить Колю Штолева с документами для Сары.
* * *
Подходящий вариант для легализации американки нашелся достаточно быстро. Столкновение в Балтийском море круизного лайнера с сухогрузом в условиях отличной видимости — белые ночи еще не кончились — ординарным событием в наше время, увы, не назовешь. Жертв кораблекрушения не было, но вот пострадавших оказалось очень много. Небольшая путаница, какие часто бывают при спасательных операциях, и в Санкт-Петербург на одну потерпевшую прибыло больше. Девушка была без сознания — немного транквилизаторов и снотворное — и сразу попала в частную клинику хорошего знакомого Сахно. Документы утеряны, но в списке пассажиров, представленном туристической компанией — Штолев успел вовремя его подправить, — была некая Светлана Харрисон. В клинике выяснилось, что пострадавшая частично потеряла память. Консул Великобритании связался с метрополией и получил относительно исчерпывающие данные об английской туристке. Девушка оказалась сиротой, получившей благодаря своим талантам грант на обучение в Кембридже и только что защитившей диссертацию на первую ученую степень бакалавра. Николай Штолев долго чертыхался, когда подделывал все необходимые документы и закладывал их в архивы. Работа по внесению необходимых изменений в многочисленные электронные банки данных, включая паспортный департамент — или как он там у них в Англии еще называется? — досталась Григорию Кононову.
