— Вик, ты хоть понимаешь, что несешь-то? —оторопел Юрец.
То ли пара рюмок шотландского виски лишила меня рассудка, толи полный стрессов день, но я поняла, что в этот момент мои тормоза полностьюотказали. Сбросив с себя простыню, я расстегнула ночную рубашку и обнажилагрудь.
— Так что, Юрец, выбирай, гулять тебе или нет. Любую натот свет отправлю. Для меня это пара пустяков. Я у Милки опыта поднабралась.
Неожиданно силы оставили меня. Я обхватила голову руками игромко заревела. Юрий крепко прижал меня к себе и стал гладить по голове.
— Дурочка, что ж ты сама себя мучаешь? —приговаривал он ласковым и каким-то отеческим голосом.
— Скажи, ты никогда не будешь гулять? — спросилая, тихонько всхлипывая.
— Не буду. Не хочу, чтобы ты за решетку загремела. Нехочу тебе передачки носить.
— Какие еще передачки? — насторожилась я.
— Обыкновенные. Ты же сама сказала, что любую на тотсвет отправишь. А за любое преступление наказывают, от этого никуда не денешься.
— Так уж за любое! Да у нас каждое второе преступлениене раскрыто. Даже не каждое второе, а каждое первое.
— Смотря какое преступление. Ревнивая жена отравилалюбовницу. Это же так банально. Тут только ленивый не раскроет.
— Ты хочешь сказать, что Милку посадят?
— Конечно. И не только Милку.
— А кого еще?
Я почувствовала, как бешено забилось мое сердце, во ртупересохло.
— Ты следом пойдешь. — Я?!
—Ты.
— А я-то за что?
— Как соучастница.
— Какая я, к черту, соучастница?!
— Самая обыкновенная. Милку посадят за убийство. А тебяза соучастие в преступлении.
— Ты что несешь? Я же ей травить не помогала. Я вообщепри этом не присутствовала.
— Тогда какого черта вы вернулись на местопреступления? Ты же сама сказала, что вас два наркомана видели.
— Ну и видели, ну и что… Да и кто им поверит, этимнаркоманом.
— Если вас захотят посадить, то никто не посмотрит, чтоони наркоманы.
— Это я Милку туда потащила, — сбивчиво заговорилая. — Она упиралась как могла. Мол, не поеду и все тут. Но я настояла. Ядумала, что если Ольга еще жива, то мы ей помочь сможем. В больницу отвезем…
— Не надо было туда соваться. Уж если наломали дров, тоне нужно из себя милосердных разыгрывать. Милосердие надо было раньшепроявлять, а после содеянного поздно.
Юрец замолчал, взял меня за плечи и заглянул в глаза.
— Господи, а ведь я мог тебя потерять… Даже страшноподумать… Ведь сегодня утром мы могли видеться в последний раз … Я непредставляю, как бы я смог жить без твоих странностей. Другой такой нет. Это язнаю точно.
— И я о том же тебе твержу. А почему ты мог меняпотерять?
— Потому, что у того злосчастного окна вместо Вадимамогла стоять ты …
— Ты думаешь, что тому, кто стрелял, было без разницыкто подойдет к окну?
— Не знаю. Все может быть. Даже если ему и былакакая-то разница, ты вполне могла быть второй мишенью.
Я посмотрела на Юрца взглядом, полным бесконечнойблагодарности, и прошептала:
— Все обошлось. Со мной никогда ничего не случится,если я буду знать, что нужна тебе. Меня бережет твоя любовь.
— А я и не знаю, как мне тебя уберечь. Ты же не умеешьсидеть на месте, а я не могу сидеть рядом. Я должен зарабатывать деньги. Ладно,завтра подумаем, как выбраться из этой ситуации, а сейчас давай спать.
Я легла, закрыла глаза и подумала о том, что мой родной ЮрийЮрьевич никогда и ни в кого не влюбится, потому что он счастлив в семейнойжизни. Ну и пусть у нас не такой большой стаж семейной жизни. Это еще ни о чемне говорит. Мы уже во многом стали похожи. Словно вместе не один десяток лет.Конечно, это совершенно нормально, что красивые молодые женщины притягиваютвзгляд нормального мужчины, так и должно быть, но это не значит, что Юрецпомчится за первой попавшейся юбкой и забудет о моем существовании. Он у меняособенный, и я даже подозреваю, что он у меня однолюб. Юрец говорит, что во мнередкое сочетание женской мудрости и девичьей жизнерадостности. Я теперьпредставить не могу, как это люди отдыхают от семьи. Я всегда жду своего Юрцадомой, даже если он возвращается за полночь. Мы можем говорить друг с другомчасами. Самое главное в жизни женщины — иметь рядом с собой надежного человека.
Я разглядывала спящего Юрия Юрьевича и думала о том, какойже он у меня красивый.
Глава 22
Меня разбудил будильник. Я с трудом открыла глаза иобнаружила, что мужа рядом нет. Встав с кровати, я сунула ноги в пушистыетапочки и направилась в кухню. Юрец сидел на подоконнике и разговаривал потелефону. Я бросилась к нему и оттащила его от подоконника. Меня трясло.
— Что это на тебя накатило? — недоуменно спросилЮрец и швырнул телефонную трубку на стол.
— Никогда не сиди на подоконнике! Слышишь,никогда!!! — прокричала я что было сил.
— Да что творится в конце концов?!
— Вадим тоже сидел на подоконнике в тот момент, когда внего выстрелили… Он тоже курил…
— Да что ты меня с Вадимом сравниваешь?! У него своидела, у меня свои.
— У Вадима вообще никаких дел не было. Он был не приделах. Понимаешь, не при делах! А у тебя дела есть, и это значит, что тебеопасность угрожает в два раза больше. Я не могу тебя потерять. Не могу!!!
— Да почему ты решила, что должна меня потерять?
— Не знаю. Просто я очень тебя прошу никогда не сидетьна подоконнике.
— Ну если ты так настаиваешь, не буду.
Юрец сел за стол и спросил уже менее раздраженно:
— А на каком этаже живет Вадим?
— На пятом.
— Значит, стрелял снайпер. Профессионал, понимаешь?
Я недоуменно посмотрела на Вадима.
— Что ты так на меня смотришь? Не веришь?
— Я тебе всегда верю. Как я могу тебе не верить.Профессионал просто так не стреляет. Ты же прекрасно это знаешь. Ты хочешьсказать, что убийство Вадима заказали?
— Я знал, что ты умная девочка. Именно это я и хотелсказать.
