— Верно. Потом они включили заморозку за щитом, чтобы убить этих ос, или оглоушить, или что-то в этом роде, в общем, сделать их безвредными. А потом мне приказали поднять щит, чтобы люди могли выйти из лифта, пока не замерзли совсем. Ну а после этого они хотели снова опустить щит и добить ос. Такой был план. Я поднял щит, но не до конца, а потом мне показалось, будто Бишоп велит мне его опустить, но что-то там его здорово напугало, и больше я его не слышал.
— Значит, им конец, — сказал Миллс. — Никто не уцелел.
— Этого мы не знаем, — возразила Джейкобс.
— Согласен. Я тоже не знаю, что Гаррет трахается с бабами, но по всем признакам так оно и есть.
— Что ж, по-твоему, мы должны их тут бросить? А сами полетим на Бермуды понежиться на пляже? — подал голос Мэдисон.
— Вовсе нет. Просто нам следует вести себя так, как если бы все они были мертвы, потому что так оно и есть почти на сто процентов.
— Тадж, у тебя есть какая-нибудь связь с ними? Доступ к камерам наблюдения, записям телефонных разговоров, чему-нибудь, что подскажет, что там творится?
— Ничего у меня нет, кроме датчиков движения. Зато они действуют в радиусе полумили. Я же говорю: есть движение позади кабинета Бишопа и чуть поменьше перед дверью в кабинет. Но те, что перед дверью, — не люди.
— Осы?
— Скорей всего.
— А датчики движения раньше ошибались?
— Эти нет. Самая последняя модель, их три месяца назад установили. И если они не врут, в кабинете Бишопа есть задняя дверь.
— Я была там, но никакой задней двери не видела.
— Вот и я не видел, — добавил Миллс.
— И я тоже, — сказал Тадж, пытаясь подражать британскому произношению Миллса. — Но датчики говорят: в сотне метров от кабинета движется множество объектов.
Джейкобс задумалась. Огонек надежды едва тлел, но не угас окончательно.
— У тебя есть план базы? — наконец спросила она Таджа.
Глава 59
Пребывание в Брюшке было тяжелейшим испытанием. Их окружала плотная тьма, в которой время от времени появлялись и пропадали тусклые голубые огни. Такое освещение не давало возможности разглядеть, что собой представляет помещение, в котором они оказались. Было лишь ясно, что оно очень большое и очень темное.
Люди помнили рассказ Уэбстера и Бишопа о том, что им может встретиться — или не встретиться — в этих стенах, и сочетание услышанного с неизвестностью рождало страх, окутывающий их холодным туманом.
Луч фонаря Гаррет, шедшей впереди, рассеивал тьму полного неведения, но одновременно порождал мечущиеся тени, усиливал напряжение и без того туго натянутых нервов.
От жары кожа покрывалась липким потом, ладони становились скользкими, стекающие по лицу капли пота казались прикосновением крыльев, ног или антенн невидимых тварей, и тогда к щекам и лбу в панике тянулись руки — скинуть несуществующих насекомых.
В пот и дрожь бросало людей также предельное нервное напряжение. Особенно сильно страдали от него Бишоп и Уэбстер. Если другие были просто напуганы, то эти двое испытывали куда более сильные чувства. Пересекая это пространство в последний раз, они мчались что было сил, чтобы избегнуть страшной смерти от ненасытных пастей и стальных когтей, терзающих кожу и плоть. Последними звуками, которые они слышали, были хруст костей и треск рвущихся мышц, вопли умирающих и тяжелый плеск застывающей крови.
А еще их мучило чувство вины за собственное бессилие. Именно оно мучило их долгие месяцы и даже годы: ведь им пришлось наблюдать, как умирают друзья, и принимать решение, что их собственные жизни имеют слишком высокую цену, чтобы рисковать ими, пытаясь прийти на выручку погибающим.
Повторяя этот путь, они ощутили, как нечто, утратившее яркость и силу и съежившееся до слабого отзвука прошлого переживания, вдруг вернулось и овладело ими. Бишоп вновь испытал ужас, вспомнив картины свирепой бойни, которые так долго преследовали его во сне и наяву. Он не мог видеть, во что превратились останки погибших, и это усугубляло страдания, давая волю воспаленному воображению.
Уэбстер, в отличие от Бишопа, повидал немало смертей еще до начала службы в БРЭВИСе, а потому самым мучительным для него были не сами сцены насилия, а вынужденная необходимость оставить умирающих без помощи. И сколько бы он ни убеждал себя, что у него не было другого выбора, что только так он мог сам избежать смерти, раскаяние терзало майора.
Никто из них не хотел услышать какие-нибудь звуки — звук означал бы движение, а движение было предвестником надвигающегося кошмара. Однако и тишина усиливала страх. Ведь она не скрадывала шарканья ног и прочего шума от передвижения людей среди царившего там хаоса. Каждое столкновение с перевернутым стулом или обломком стены могло восприниматься воспаленным воображением как соприкосновение с крыльями или разверстой голодной пастью. Они старались держаться ближе к голубому свечению, но участки кромешной тьмы становились все более протяженными, а там путь им освещал только размытый луч фонаря в руке Гаррет.
Хотя описание Брюшка, данное Уэбстером, отличалось точностью, в нем все же были темные пятна, где могло скрываться все что угодно. Они продвигались с величайшей осторожностью, шаркающими шажками, тем более что фонарь почти не освещал пол, усыпанный обломками и прочим мусором, а устремлял свой луч вперед.
Несмотря на тишину, люди не могли избавиться от ощущения, что за ними наблюдают, что об их присутствии хорошо известно и что кто-то выбирает удобный момент для нападения. Что это там, в углу — затаившееся насекомое или всего лишь отражение луча, посылаемого фонарем Гаррет? А этот звук — откуда он пришел, сзади или слева? То ли здешняя акустика искажает звук, то ли это просто стук в висках?
И тут справа донесся гулкий раскатистый грохот, напоминающий гром. Гаррет тут же повела фонарем вокруг, рождая хаос дергающихся теней.
Лайза вскрикнула и отступила на шаг. Пытаясь удержать равновесие, она зацепила коленом стул и опрокинула его. Судя по шуму, на них нападали с обеих сторон и тьма скрывала тучи гигантских насекомых, только-только разбуженных и жаждущих добычи.
Сьюзен забилась в рыданиях и повисла на Джордже, но он был напуган не меньше и вовсе не хотел, чтобы кто-то висел на нем, когда ему понадобится бежать во весь опор.
— Спокойно, спокойно! — Голос Гаррет звучал отчетливо, но недостаточно громко, чтобы перекрыть топот и панические выкрики. — Да остановитесь же! — заорала она.
Все замерли. Если бы Гаррет разила врага голосом, а не выстрелами, им бы, возможно, вообще ничего не угрожало.
Проследив за лучом, они увидели перевернутый стол, лежавший на полу.
— Вот наш супертаракан, — сказала Гаррет.
Кое-кто сзади еще дрожал и задыхался от пережитого ужаса, но, похоже, Гаррет была права. Майк заглянул подальше за стол.
