унесшего жизнь ее матери.
Прежде чем я успел налить себе еще стаканчик в честь такого печального и жалкого дня, мой взгляд метнулся к iPad, где я увидел знакомую гибкую рамку на экране. Это была прямая трансляция с фасада здания, и я увидел Мию с ее темными шелковистыми волосами, держащую в руке коробку.
Моя челюсть сжалась, когда меня охватила жгучая боль. Я набрала номер секретарши и отрезал: — Скажи ей, что никого нет дома.
Не говоря больше ни слова, я завершил разговор и посмотрел трансляцию, когда Миа была остановлена секретарем, она нахмурила брови и обняла коробку, которую она прижимала к груди. Мои глаза заболели, увидев ярую ненависть и боль, мелькающие на ее лице. Я мог сказать, что она собиралась плакать. Я больше не мог этого видеть. Моя голова болит. Мое сердце болело.
Но в конце концов она ушла. Топать по полу и никогда не оборачиваться.
Я рухнул на табуретку и уставился на каштановую жидкость в стакане. В начале года я был уверен, что между мной и Мией ничего не произойдет. Теперь я умолял прикоснуться к ней, подержать ее хотя бы на мгновение, прежде чем уйти.
Я выпил виски и сказал себе: — С Днем Рождения, Джеймс.
Несколько месяцев спустя
Миа
Мое лицо было покером, когда наш учитель экономики продолжал болтать о электронных таблицах. Это был последний день в школе. Наши финалы закончились, и нам пришлось показать наши модели Джеймсу. Лучшие ученики каждого класса получат возможность пройти оплачиваемую стажировку сразу после окончания колледжа в Fox Constructs.
Я выглянула в закрытое стеклянное окно. Ветер развевал пустые ветви деревьев. На земле были разбросаны листья, а некоторые дети в нашей форме смеялись и играли в футбол.
Я не разговаривала с Джеймсом с того дня, как арестовали нашего декана. Он не приходил ни на один из субботних ужинов и не приходил к нам на Рождество и Новый год. Когда я поехала к нему в пентхаус, чтобы подарить ему торт на его тридцать шестой день рождения, его секретарша сказала, что его нет дома. Я ушла в слезах, чуть не швырнув коробку с тортом на пол.
Он не ответил ни на одно из моих сообщений, голосовых сообщений или звонков. Когда я пыталась задать ему вопросы во время урока, он отвечал холодно и никогда не оставался со мной наедине, даже когда я просто хотела с ним поговорить.
Хотя Эмма угрожала отрезать ему яйца, его это не волновало.
Он не хотел меня. Это было окончено.
Я глубоко вздохнула, войдя в класс, и застыла, увидев вместо Джеймса мисс Лакшми.
— Где мистер Джеймс? — спросила я, держа в руках сделанную мной маленькую модель.
Она улыбнулась мне. — Он ушел из школы. Меня попросили проверить проекты, хотя я не понимаю…
— Что значит, ушел из школы?
Она нахмурилась. — Он ушел. У него был контракт на два года, но он его расторг.
— Почему? — я спрашивала, мое сердце колотилось в ушах.
— Я не уверена, какова была точная причина, но студенческий совет сообщил, что он получил предложение от одного из своих клиентов из Нью-Йорка, поэтому он ушел досрочно, — она пожала плечами: — Если бы я была на его месте, я бы сделала то же самое…
Я развернулась и вышла из класса. Джеймс ушел. Он больше не был моим учителем. Ему поступило предложение, и он уехал в Нью-Йорк.
Я позвонила ему, но он, конечно, не взял трубку. Я позвонила отцу, и на четвертом гудке он взял трубку: — Привет, Тыковка…
— Где Джеймс? — спросила я, не обращая внимания на то, что другие ученики смотрели на меня, когда я начала бежать. Пытаюсь удержать модель и вытаскиваю ключи от машины из-под юбки. — Он уезжает в Нью-Йорк? Он в своем офисе? Его дом? Скажи мне, папа.
— О, — он казался грустным. — Я думаю, вчера вечером он прислал мне сообщение о каком-то рейсе, но я не думал, что он это серьезно.
Моя кровь похолодела. — Какой рейс, пап?
— Подожди, я тебе пришлю, — я слышала, как его друзья разговаривали на заднем плане. Я почти забыла о его большом хоккейном событии. — Я отправил…
— Спасибо папа! — я отперла машину, бросив рюкзак и модель на пассажирское сиденье. — Прошу прощения, что помешала вашей большой игре.
Я резко вздохнула, когда заметила, что его рейс вылетает через тридцать минут. Я проверила карту на своем телефоне, и мои глаза затуманились. Дорога от школы до аэропорта займет тридцать минут.
Без него эти последние несколько месяцев были полным крахом. Если он не хотел быть со мной, тогда все в порядке. Но я бы не позволила ему поступить как трус и сбежать от меня в Нью-Йорк. Я заставлю его говорить со мной, а если он не послушается, я попрошу помощи у друзей, похищу его, свяжу и заставлю говорить. Меня надоело игнорировать.
Я пристегнула ремень безопасности и завела машину.
Я могла бы сделать это за двадцать минут.
ГЛАВА 44
МИА
Спойлер: я не успела.
Рейс вылетел за пятнадцать минут до того, как я добралась до аэропорта. Я потребовала от охраны позволить мне убедиться, что этого не произошло. Я начала рыдать, когда они пригрозили позвонить моим родителям и в школу — я все еще была в форме.
В животе сдавило, в груди появилось болезненное онемение. Я не могла его остановить. Я хотела вырыть себе яму и никогда из нее не выбраться. Я ненавидела то, что не могла остановить его. Ненавидела себя за то, что оставила его одного в спальне после того, как он мне во всем признался. Джеймс, должно быть, все эти годы чувствовал себя виноватым, и вместо того, чтобы помочь ему, утешить его, я подлила масла в этот огонь вины, оставив его.
Я оцепенело смотрела на толпу людей, когда кто-то откашлялся.
Я подняла глаза и увидела улыбку красивой женщины. — Ты не против, если я сяду здесь?
— Конечно садись, — я пожала плечами, вытирая лицо. Я не знала, когда я начала плакать. — Делай что хочешь. Жизнь не имеет смысла.
Она рассмеялась, и это был теплый звук. — А почему ты думаешь, что жизнь не имеет смысла?
Я поджала губы и посмотрела в ее золотисто-карие глаза. Она выглядела достаточно искренней, и мне было все равно, когда я открыла рот и рассказала все о Джеймсе и печальном конце наших отношений. — Так что да. Он убежал. Просто так. У
