сказал.
Оказывается, причина была вообще не там, где мы ее искали, и все вдруг стало логично и понятно.
– Погодите, если ваш сын Рома Чайковский, который встречался с Мариной… Но вы же Нюнин?
При этих словах на лбу у Тимофея выступила испарина, щеки, и без того всегда слишком румяные, заалели. Даже ноздри его трепетали праведным гневом. Я поняла, что наступила на больное место.
– Жена настояла, чтобы дети взяли ее фамилию. Моя, видите ли, неблагозвучная. Опасалась, что дразнить будут.
– Это вы стали любовником Инны, который бывал в книжном и сделал копию ключа от закрытой двери. Вы подсыпали ей цикуту в суп и скрылись.
Ответом мне было самодовольное молчание.
– Ну что же, браво… Идеальное убийство! Никто никогда не связал бы вас с этим местом. Только зачем вам я?
– Досадная случайность, – помолчав немного, насмешливо протянул Тимофей. – Ты забрала картину, и я никак не мог подобраться к ней.
– Теперь я вообще отказываюсь что-то понимать… При чем тут картина? И ваш сын… Роман Чайковский.
– Мой Рома с пяти лет за инструментом, жена его сама готовила, у мальчика был талант! Он занимался по пять-шесть часов в день! Ты понимаешь, что ему бы рукоплескали Париж, Милан, Нью-Йорк! Он уже в шестнадцать лет мог сыграть то, что не под силу было даже юному Моцарту! И потом это отребье ломает ему руку!
– Отребье – это будущий муж Марины, Кирилл? – уточнила я. Важно было установить контакт с Тимофеем, чтобы выйти из квартиры живой. Мне очень не нравились его безумные глаза. И как мы раньше не заметили, что за благородным старостой скрывается изощренный фанатик и убийца.
– Он самый. Пострадала кисть. Мне сказали – мол, ерунда, парень молодой, срастется. Никто не понимал, что для Ромы это означало конец карьеры. Пальцы уже не двигались так виртуозно, кисть не работала в полную меру. Обычному человеку, возможно, ерунда. Жена в него все здоровье вложила. Слава Богу, к тому времени ее уже не стало, и она не видела горе нашего мальчика. Рома долго пытался восстановиться, но понял, что это конец.
– Конец – это когда умер. Он мог бы…
– Да что ты понимаешь, выскочка богатая! Он привык быть лучшим. И он был бы им! Из-за этой девчонки, из-за Маринки… Я как чувствовал, говорил – не водись с ней… Но кто же родителей слушает?
– А что с ним сейчас?
– Рома поехал в Москву, там моя старшая дочка замуж вышла удачно, у мужа сеть пивных киосков, вот он сына моего и пристроил. И стал мой великий пианист пивом торговать. Каково это было мне как отцу видеть? Хорошо хоть одумался, фамилию отца взял. Решил с прошлым покончить. А эта Маринка, эта дрянь, вышла замуж за урода, что Ромке руку сломал. Рассмотрела в нем сильного самца, женщины – они такие.
– Допустим, мотив у вас был. Но я все равно не понимаю, зачем травить Марину. Ведь логичнее было бы отомстить ее мужу… Это я не как бывший юрист, а как обычный человек говорю, – на всякий случай пояснила я.
– Я и собирался! Но пока думал, как все это устроить, мерзавец свалил на Север и здесь почти не появлялся. А потом я увидел эту дрянь, Маринку, возле дома Нестора. И понял, что она уже и здесь нашла себе нового мужика! Мой мальчик забросил музыку, живот пивной себе отрастил, а эта дрянь тут хороводит. Нет, такого я стерпеть не смог. И решили одним махом подставить и мужа, и Маринку наказать.
– Для этого вы познакомились с Инной Ивановной?
– Хотел больше узнать о Маринке. Я же поначалу хотел с ней по-хорошему, думал, попрошу ее с Ромкой поговорить. Вдруг чувства остались, муж этот силой ее принудил. А когда понял, что она потаскуха…
– Так что Инна? – вернула я его к нужной теме, вспомнив про диктофон.
– Эта рыжая дура только рада была. Пару раз сводил ее в кафе, а она губу раскатала, что я женюсь. Ее Вася, поди, от счастья бы умер. Избавиться от такой жабы.
– У нее вы разжились ключом от двери, где они столовались, подготовили цикуту… – громко помогала я Тимофею. – Вы знали, что Боря ест Доширак, Инна ходит в столовую, а супы в банке приносит с собою только Марина.
– Мне Инна про Борьку и Маринку постоянно болтала, больше-то не о чем. Голова у нее пустая.
– Вы узнали от Инны, что к Марине приезжает муж, и написали от его имени угрожающее письмо Нестору. Думали, он пойдет с ним в полицию. Чтобы все выглядело так, будто Марина попалась на измене, и за это муж ее отравил. До этого мужу, отыскав его в Сети, отправили липовые фото. Только немного просчитались, потому что взяли старый снимок. И, как настоящий мужчина, не заметили такой мелочи, как прическа. Вы же подали Инне идею, что Марину мог отравить муж, потому что видели ее у дома Нестора. Теоретически он мог бы подсыпать ей в банку с супом сушеную цикуту, но, как оказалось, мотива ревновать жену у него не было. Он собирался разводиться. Для верности вы подбросили цикуту ему в палисадник, чтобы тот наверняка увяз в этом деле. Но просчитались, перепутав клубни с болиголовом.
Покачав в досаде головой, я добавила:
– Где вы только нашли эту гадость?
И сразу же вспомнила, как мы подобрали Тимофея в первый день приезда в Заполье. Перед глазами встала картинка рассыпанных по машине грибов. Среди них точно были какие-то округлые корешки, но тогда я даже не придала этому значения.
– Первый раз про цикуту я услышал от бабки Маланки. Старуха пасла козу и жаловалась, что эта отрава сильно разрослась у нас. Она мне ее и показала. Второй раз я пошел на то же место, но там цикуты уже не было. Пришлось поискать, покопать. Причем делал я это по ночам, чтобы не светиться. Вот малость и оплошал. Только ты бы все равно ничего не доказала, я бы ни за что не сознался. Очевидного мотива у меня нет, Инна вернулась к своему Васе и ни за что не подтвердила бы наши встречи. А что там болтает этот Борис – так всем известно, что он малохольный. Бабские чулки вынюхивает. Я как узнал, что он уже однажды на цикуте погорел, прямо обрадовался. Первейший подозреваемый на всякий непредвиденный случай. Он и банку удачно полапал, когда лез в холодильник за маминым компотом.
– Как вы узнали про картину? – перебила я его излияния.
