главный конструктор. Слева – Голиков Иван Павлович, главный бухгалтер, и женщина – Шелудько Валентина Тарасовна, секретарь главного конструктора. Первое мая тысяча девятьсот шестидесятого года. Спасибо, дед!
– Да не за что.
– Нужно звонить Денису! – Рита взяла мобильный. – Сбросил… Ладно, перезвонит сам… Вот бы узнать, откуда эта Машенька Горбунова родом. Скорее всего, оставшись без мужа, да еще с чужим ребенком, она вернулась к родителям. Логично же? У кого еще помощи просить? Но как узнать адрес? Арбатову придется запрос на завод делать, пока ответят…
– Неси мой телефон, Ритка, и зеленую записную книжку.
– Дед?
– Тащи, она в ящике стола.
Рита бросилась в его комнату.
– Эта?
– Давай сюда. Н… Найденова Зоя, эх, только городской номер. Мобильного не знаю.
– А кто это?
– Зоя работала в отделе кадров завода. Активистка, такая комуняка старой закалки. Помнишь, Элька, приглашала меня как сына первого директора на какой-то юбилей завода? Лет десять назад. Я ж не пошел… А она потом к своему сыну в госпиталь наведывалась, он кадровый офицер. Я ему операцию делал, вот и встретились с ней. При выписке сказала, что всегда поможет, если что нужно. А что мне от нее нужно-то было? Да ничего. Короче, звоню. Может, вспомнит девицу. Все-таки не рядовая работница эта Горбунова, а секретарь аж самого директора!
– Звони уже, Игнат! – не выдержала бабушка.
Дед, нацепив очки, стал набирать номер на мобильном.
– Здравствуйте. А могу я услышать Зою… Вот по батюшке не припомню… Игнат Миронович Шаров беспокоит. Да? Я подожду… – дед прикрыл микрофон ладонью. – Повезло, дома старушка… Зоя? Да, да, спасибо, жив пока… Да, по делу звоню. Ты не помнишь такую секретаршу отца – Марию Горбунову? А, вот как. Точно она, раз вышла замуж за главного конструктора. Да, знаю о таком. Зоечка, мне бы узнать, откуда девицу в наш город принесло? Родом она откуда? Местная или… Очень нужно! Хорошо, я понял, через час. Или сама, да, лучше набери сама. Запиши номер мобильного: девять два….
Рита поверить не могла, что так быстро решаются вопросы по знакомству. Ладно бы, дела нынешних дней, а если давно прошедших? Как за час можно узнать информацию, которой сто лет в обед? И в Интернете ее нет точно: никто такие личные данные в открытом доступе держать не станет.
– Немного терпения, и адресок наш! – похвастался дед. – Дочь Зои работает в отделе кадров родного завода. А личные карточки работников должны храниться семьдесят пять лет! В бумажной форме, вот как! Не знал… Вот тебе и компьютеризация! Элька, давай чайку пока заварим! Есть чего к чаю?
– Ничего сегодня не пекла, прости.
– Давайте за тортиком сбегаю! – вызвалась Рита.
– А давай, беги, Ритка, пока ноги молодые, – хохотнул дед и удалился на кухню колдовать над чаем.
Рита после чаепития расположилась на кухне, где бабушка собралась готовить ужин. С раннего детства у нее был любимый уголок между буфетом и холодильником, где уместился высокий барный стул, который дед однажды притащил с помойки. Ну, не из мусорного контейнера извлек, конечно, просто не дал выбросить его мужику, который волок пару таких стульев из бара, расположенного поблизости. Второй стул был безнадежно испорчен, а на этом лишь порезана ножом обивка сиденья из красного кожзама. Бабушка сменила обивку на гобелен с рисунком на кухонную тему и сделала подушку мягче. А дед покрасил металлическую основу бронзовой краской из баллончика. Получился, без преувеличения, шедевр, органично вписавшийся в несовременную обстановку.
В ожидании новостей от знакомой деда Рита решила систематизировать всю информацию о семье Скрипак, уточняя детали у бабули. Тем более, что та от ее помощи отказалась, а Рита и не настаивала, с детства усвоив бабушкино правило по кухне номер один – не мешать. Может быть, именно поэтому она, ее внучка, так и не научилась готовить бабулины коронные блюда? Было и правило номер два: мужчина на кухне Элеоноры Леоновны мог приготовить только… чай. И эту привилегию имел лишь дед.
Оставшиеся вещи из коробки, привезенной с дачи, Риту разочаровали. Кое-что она помнила, например, несколько мелких фарфоровых фигурок животных, сосланных бабушкой Динки в дачный дом из-за отколотых деталей. У зайца, барсука и белки это были ушки, у оленя – рога. Танцующая балерина потеряла руку, а стоящий на задних лапах медведь – одну из передних лап. Это была часть коллекции фарфоровых фигурок Лидии Ильиничны, покалеченная временем и неосторожным обращением. Рулоном свернутые вязанные из хлопчатобумажных ниток салфетки, пачка писем Динки родителям из спортивного лагеря, крохотная серебряная чайная ложечка, две чайных пары, сборник стихов Ахматовой, целый пакет фенечек из бисера, которые сплела Динка. Все. Ни писем, ни документов.
Так и оказалось, что из ценного для следствия в этой коробке лишь две фотографии, истыканные иглой. Негусто.
«Интересно, Динка расспрашивала Лидию Ильиничну о ее детстве, юности? Скорее всего, нет. Той и дома-то никогда не было, работала. А я? Что я знаю о своей бабуле? А о дедушке? Я уж не говорю о прадедах. Сегодня только узнала, что отец деда был директором завода! А если бы Динке было известно, что Илья Скрипак пропал без вести, перед этим уйдя из семьи, она встретила бы убийцу во всеоружии? Зная, что он – один из его потомков, как и она. Догадалась бы, что неспроста он ее разыскал? А ведь Динка что-то заподозрила после его звонка, раз тут же вызвала на помощь Стрельцова!» – решила Рита, уверенная, что убийца подруги – ее родня по крови.
– Ритуля, о чем думаешь? – бабушка вытерла руки о полотенце и присела к столу. – Все, жаркое поставила, можем с кухни уходить на полчаса смело.
– О Динке и ее предках. Никогда не обсуждали с ней эту тему. А видишь, как вышло: прошлое догнало! И я о вас с дедом ничего не знаю. Может, и у вас тайны имеются, а, бабуль? – пристально посмотрела на нее Рита.
– Ой, нет, детка, – улыбнулась та. – У меня семья была самая обыкновенная, родители – врачи, об этом ты знаешь. Я единственный их ребенок, счастливое детство в любви и относительном достатке. Конечно, особо меня не баловали, но тогда все жили примерно одинаково. Материальное не было на первом месте, как сейчас. Об одном жалею: мало путешествовала. За границей не была ни разу, дед невыездной, а одну он меня никуда не пускал. «Украдут арабы себе в гарем такую красоту, Элька, а как я без тебя? Ты не можешь так со мной поступить, клятву давала!» – заявил однажды, когда мне выделили путевку в
