Нужно ли было Пейсли издавать эти маленькие звуки наслаждения? Тереться о мой живот? Цепляться до последнего и отдавать сто десять процентов себя этому поцелую?
Мои пальцы на ее руке поднимаются выше, огибают ее плечо, забираются в волосы и пробегают за ухом. Она склоняется к моим прикосновениям, зарываясь в моей руке. Ее глаза закрыты, ресницы прижаты к щекам. Она словно потерялась в этом моменте, в моих прикосновениях, в том, что она чувствует.
— У нас есть зрители, — бормочет она.
Ее слова вырывают воздух из моих легких. Какой дурак. А я-то думал, что она просто наслаждается мной. Но это не так. Это спектакль. А тот поцелуй в ванной? Это было не более чем любезность, проявленная к нашему прошлому.
— Точно, — я уставился на волны. — Дай мне знать, когда никто не будет смотреть. Я перестану к тебе прикасаться, — в моем голосе есть нотка резкости. Это не грубость, но и не теплота и пушистость. Твердость, наверное. Это все, что я могу сейчас сделать.
— Обязательно, — шепчет она, глаза по-прежнему закрыты.
После этого Шейн подзывает меня к себе. Он стоит в полукруге со своими шаферами и держит в руках бутылку первоклассной текилы. Он протягивает ее в знак предложения, и я уже готовлюсь отказаться, но он говорит:
— Почему бы тебе не стать нашим барменом, Клейн? Разве не этим ты сейчас занимаешься?
Мне не в диковинку, когда наглые парни из студенческого братства ведут себя как дураки. Это просто еще один пятничный вечер в «Упрямой дочке». Фокус в том, чтобы смотреть на них как на обыденных и скучных людей, а затем нанести на этот взгляд тонкую пленку презрения.
— Среди прочего, — отвечаю я.
— Например, моей бывшей, — говорит он, подмигивая и улыбаясь так, будто у нас есть общий секрет. Остальные мужчины (термин использован неточно) хихикают и охают, как будто Шейн завуалированно оскалился.
Шейн меня не знает. Следовательно, он не в курсе, что я никогда, ни за что не потерплю, чтобы кто-то так отзывался о женщине подобным образом, предполагая, что она — это то, чем мы «занимаемся».
Я стою достаточно близко к Шейну, чтобы положить руку ему на плечо и отвернуть его от его группы, пока он не встанет к ним спиной.
— Шейн, — я крепче сжимаю его плечо, вдавливая большой палец в его плоть, пока он не гримасничает. — Если ты еще раз заговоришь о Пейсли в таком тоне, я сделаю тебя евнухом. Сомневаюсь, что после этого Сиенна будет проявлять к тебе интерес, — я мог бы смягчить свою угрозу солнечной улыбкой, но не хочу.
— Бро, — говорит Шейн, принимая радушный тон. Но я не упускаю момент дрожи с его стороны. — Я не знаю, что означает это слово, но я понял, о чем ты.
— Повеселись, пока будешь искать его позже вечером, когда останешься один, — я дважды шлепаю его по спине, сильно. — Наливай сам себе текилу.
Пейсли стоит рядом с костром, крепко держа прозрачный пластиковый стаканчик, наполовину наполненный вином. Пламя освещает переднюю часть ее тела, согревая ее черты, подчеркивая ее изгибы. Она наблюдает а моим приближением, и я не замедляю шаг. Я иду прямо к ней, заключаю ее в объятия и откидываю ее голову назад. Затем я целую ее, и да, это показуха, но под поверхностью этого спектакля я целую ее, потому что не могу представить, как можно не прижаться к ее губам. Потребность обладать ее ртом, предъявлять свои права — это что-то сырое и животное.
Да, у нас фальшивые отношения. Нет, Пейсли не моя.
Но, черт возьми, она точно не принадлежит никому другому.
Мир рушится в одно мгновение. Океанские волны превращаются в белый шум. Болтовня прекращается. Рот Пейсли немедленно отзывается. Она целует меня в ответ, не уступая мне в напоре и интенсивности. Я не пробую ее на вкус языком, но позволяю своему рту задержаться на ее губах и шепчу:
— Это был наш второй лучший поцелуй.
Ее губы изгибаются в улыбке, которую я чувствую.
— Зачем это было нужно?
— Твоему бывшему нужно было напомнить, что ты теперь чья-то девушка. Моя.
Я отпускаю ее, но продолжаю обнимать за плечи.
Мы держимся вместе до конца ночи. Моя рука остается на ней. Когда она говорит со мной, она касается моей груди, моих рук, какой-то части меня.
Я понимаю, что мы находимся на глазах у людей, и это часть спектакля.
Но так ли это? Полностью? Должно ли это быть так легко?
Несмотря на повторное надувание матраса, он сдувается к середине ночи. Я надеюсь, что вчерашнее приглашение, сделанное Пейсли, все еще в силе, потому что я не хочу, чтобы завтра у меня болела спина.
Пейсли просыпается, издавая милые сонные звуки, когда я проскальзываю между одеялами.
— Клейн, — мягко произносит она мое имя, прижимаясь к моему телу. Я застываю на месте, ожидая, когда она полностью проснется и ударит меня локтем в живот. Она прижимается сильнее, устраивая голову на подушке. — Думаю, пока мы здесь на неделю, нам стоит расслабиться и повеселиться вместе. По-настоящему насладиться этим местом, — она зевает. — Мы должны заняться сексом. Большим количеством секса.
После этого она быстро засыпает.
Но не я. Я смотрю в потолок и не могу уснуть весь следующий час.
Клейн Мэдиган
@kleinthewriter
Солнце, песок, напиток в руке. И красивая женщина на пляже.
18 комментариев. 2к лайков. 7 репостов.
ГЛАВА 27
Пейсли
Я начинаю сгибать ногу.
Когда я не натыкаюсь на теплое твердое тело, я отползаю на несколько дюймов дальше.
Ничего.
Вытягиваю ногу. По-прежнему ничего.
Открытие глаз подтверждает то, что я уже знала. Клейна нет в моей постели.
Странное чувство наполняет меня. Не грусть, а скорее… ощущение потери. Хотела ли я проснуться рядом с ним? Что это значит?
Дверь в спальню открывается. Клейн медленно входит, улыбка расплывается по его лицу, когда он видит, что я проснулась.
Я заставляю себя сесть, пытаясь пальцами пригладить волосы на голове.
— Доброе утро.
— Доброе утро, — отвечает он, аккуратно закрывая дверь ногой. Он ярко улыбается и держит в руках две кружки.
Он идет ко мне с кофе, и я уже протягиваю руки.
— Надеюсь, так нормально, — говорит он, отдавая мне чашку, украшенную яркими морскими ракушками. — Так ты готовила свой кофе вчера.
Он помнит, как я приготовила кофе вчера? Он обратил внимание? Я напряженно моргаю и делаю глоток, отгоняя щемящее чувство удовольствия, подступающее к сердцу.
Здесь происходит многое, к чему я не привыкла. Просыпаться рядом
