с головой уходить под толщу темной, ледяной воды. У меня так много страхов… Прежде всего, страх уйти и оставить беззащитными тех, кто от тебя зависит. Я всегда думаю о том, что когда кто-то умирает, ему уже не больно и не страшно. Страшно только думать о смерти, и мне вдвойне страшно заводить семью и жить с комком, с ощущением дурного, с предчувствием, будто прописанным в моих генах: может случиться все, что угодно, любая нелепица, ошибка, провал… И тогда детки, о которых просил Рос, останутся совершенно одни, и может произойти что-то дурное. Даже от родных, от близких, от хорошо знакомых…
Нет-нет, я не готова. Мне страшно.
— Скорее, Рос, — подстегнула его. — Давай же! Там должны были лежать гондоны, я хорошо помню, что оставались.
Мне было важно ощутить его со мной, здесь, прямо сейчас. Готового быть рядом, несмотря ни на что.
Потом… Потом… Я скажу все-все, обещаю, но сейчас просто закопала этот склад со взрывчаткой поглубже, сосредоточившись на настоящем.
На нас…
На желаниях, которые бомбили тело на разрыв аорты.
— Нашел.
Рос обернулся с улыбкой, продемонстрировал мне фольгированный пакетик. Потом начал сгребать в тумбу все, что вытащил, пока искал презервативы. Внезапно он застыл и выдернул альбом, открытый на одном из разворотов.
— Марф…
— О черт.
— Это что? — пролистнул.
— Положи обратно.
— Тут… — поперхнулся. — Тут члены. Много членов… Как это понимать?
— Это рисунки членов, что здесь понимать? Карандашные наброски. И это не много членов. Это много видов одного и того же члена.
— Чьего?! — насупился.
— Блять, приложи альбом на бедро рядом с оригиналом, и поймешь!
Словно не поверив, он сравнил.
— Это… Кхм… Я даже не знаю, что сказать. Это…
Дубинин взвесил на ладони альбом небольшого размера, но довольно пухлый.
— Тут только обо мне?
— Отдай!
— Ну, скажи, скажи… — отвел руку в сторону, потом пролистал назад и присвистнул. — Ну нихера себе… целый альбом, посвященный мне одному. А вот это… Ооо… Не говори, я знаю. Это сцена в офисе. Постой… Ты же не нарисовала тогда. Ничего.
— У меня фотографическая память. На лица, позы… На людей, словом. Мне не нужно срисовывать. Если момент яркий, залипательный, то я беру кадры из головы так, словно живая модель стоит рядом.
— Это охренеть как круто. Богиня, просто…
— Все, отдай! — потребовала я. — Хватит любоваться на свой член.
— Я любуюсь? Нет, дорогой Одуван, это ты, кажется, от него без ума, — заулыбался.
— И была бы не прочь, если бы ты пустил его в дело. Прямо сейчас.
— Конечно.
Он мигом раскатал латекс и притормозил.
— Постой.
— Чтоооо?
— Резинка внешний вид не портит? Эстетика там, все дела.
— Р-р-рос!
— Шучу я, шу-чу… — снова поцеловал и ворвался могучим тараном между ножек, вынудив меня скулить довольно.
Ох, что может быть лучше?
Только услышать те самые слова, наверное.
— Рос… Скажи, скажи, что любишь? — попросила я, чувствуя, что мне это необходимо, как глоток воздуха.
Он не стал выделываться или томить меня долгими отговорками.
— Люблю.
Впереди столько проблем нерешенных. Но сейчас так приятно купаться в этом горячем море "люблю"...
Глава 51
Глава 51
Дубинин
Завтра у меня?» — прочитал сообщение от Марфы.
Не успел ответить, как она прислала следующее:
«Хочу налюбиться перед отлетом»
И настроение сразу стало возбужденно-пакостное. У кого-нибудь такое бывало? Тело от предвкушения наполнилось жаром, конец заныл, напрягшись, зная, что секс будет охеренным. Если что и получается у нас хорошо, то это трахаться, трахаться и еще раз трахаться.
Секс выше всяких похвал.
С остальным сложнее.
Я-то, дурак, считал, что моих признаний, жестов и слов будет достаточно, что Марфа откроется мне. После той ночи, после слов любви я ждал…
Прождал напрасно.
Тему с прошлым Марфа предпочла избегать так, словно ее не было. Про поступок моей мамы — тоже игнор.
Еще немного, и я начну комплекс молчуна испытывать. Привык выяснять все досконально, раскладывать по кирпичикам, дотошно и въедливо изучая детали. Но Марфа, моя огненная Марфа — это порыв. Стихия, непредсказуемая и эфемерная субстанция. Я мог с уверенностью сказать, что она — моя, только когда она таяла в руках от наслаждения. Наверное, поэтому так часто и много трахались. Телами говорить проще, там у нас не стало заморочек, границ.
Я бережно к ней, она это приняла и раскрепостилась еще больше, раскатывала мою готовность к новому, объезжала дико, бля… Не думал, что буду сам себе завидовать, но моя секси-Марфа, готовая попробовать что-то еще, это просто ураган. У-ра-га-ни-ще!
Однако меня печалило, что на сексе все и тормознулось.
Наверное, зря я ныл и жаловался. Я должен был радоваться, что Марфа вообще меня к себе подпустила, после того пиздеца, устроенного с подачи моей мамы.
Марфа же не только подпистила, но и продолжила со мной… встречаться.
Можно сказать, что мы встречаемся?
Или все попытки присвоить Марфу обречены на провал?!
Немного времени прошло после той выставки. Широкову активно прессовали под задержанием, вытягивая информацию. Частный детектив работал над заданием по выяснению прошлого Марфы.
Едва приступив к делу, он сказал сразу, что с наследством там нечисто. Тетка жила на средства, которые должны были принадлежать Марфе.
Нужно было дать детективу немного больше времени.
Я надеялся, что Марфа меня не пошлет на хуй, узнав, что я лез в ее прошлое.
Но не мог знать наверняка. Она ведь не спешила открыться. Я уже понял, что было нечто дурное, но мое ебучее ослиное упрямство требовало полной картины. И я сдерживал себя изо всех сил, не желая давить на Марфу.
Залюбливал свою малыху, в надежде, что она растает еще больше.
Пытался думать о позитивном и не зацикливаться, что, по сути, Марфа мне отказала. Отказала на предложение руки и сердца. Ничего не ответила на слова о детишках…
И вот еще это — ее слова об отъезде.
Марфа буквально вчера вскользь сказала о том, что
