двинулся к ней, наблюдая, через тонкое кружево, как подушечки ее пальцев порхали над пульсирующим клитором, как быстро-быстро скользили ниже, изредка ныряя в текущую щелочку.
— Одуван, блять… Накажу!
— Накажи хорошенько… — попросила с вызовом.
Я приблизился вплотную и наклонился, впившись в ее рот, моя рука присоединилась к ее руке. Трусы хлипко затрещали по швам, как моя выдержка. Я принялся трахать ее щелочку, она ласкала клитор, потом наоборот — ее пальчики хлюпали от обильной влаги, натрахивая дырочку, пока я занимался ее клитором, соблазняя.
— Взять в рот тебя? Сладко-сладко сделаю… — выдохнул в ее припухший ротик.
Марфа отрицательно мотнула головой и вцепилась свободной рукой в мои трусы, оттянув резинку вниз. Она обхватила мой каменный член и пару раз дернула по нему рукой.
— Я хочу тебя… попробовать. Твой вкус… Он не дает мне покоя, — прошептала хрипло. — Давай сейчас, на пике. Но я впервые буду это делать. И если вдруг…
Я закрыл ей ротик поцелуем, несколько секунд терзал ее язычок и таранил податливую мягкость до самой глотки.
— Я понял. Я все понял, можешь не объяснять. Если пойму, что пошло не так, мигом остановлюсь, это даже не обсуждается, — заверил. — Ты сверху, помни. Контролируешь, как хочешь и хочешь ли вообще…
— Оооо, давай его сюда! — задрожала.
Мне пришлось вынуть руку из ее трусиков и спустить свое белье окончательно. Сеанс стриптиза, окончен, боеголовку распирало от похоти. Одна мысль о ее ротике на моем члене, и все… Уносило. Уносило просто люто.
Эмоции клубились пьянящим вихрем, бомбили сердце нещадно и разрывали глотку глубокими утробными стонами.
Ее мягкое касание к блестящей головке, покрытой смазкой, как откровение.
Меня проняло. Судорогой протянуло вдоль всего позвоночника.
Тут должны были быть маты, но все они скомкались в одно невыразимое нечто — то ли стон, то ли мычание, вырвавшееся изо рта. Слишком сладко. Невероятно осторожно… Так деликатно меня еще не брали в рот, и это было по кайфу, сука, прям скальпелем по переполненному сердцу.
Рука Марфы до сих пор находилась в трусиках, ее пальчики хозяйничали над пульсирующей точкой, и мне хотелось, чтобы она продолжила это делать — потрахивая себя, разогревая, беря меня глубже по миллиметру.
Пока головка полностью исчезла в ее ротике, внутри все ориентиры сошли с орбит и полетели… в хлам, в месиво просто!
Первый рубикон пройден.
Марфа задержала головку в ротике, тяжело и часто дышала, беря понемногу больше. Ускорялась, вызывая похоть взлететь на новый виток спирали.
Я был на грани…
Когда я заметил, как ее пальчики начали толкаться между ног, вбиваясь часто-часто и так же часто она начала посасывать меня, втягивая щеки, не выдержал этого охренительно горячего приема.
— Одуван, я… Сейчас выдам… Тебе в ротик можно? Я… — рыкнул, не в силах притормозить оргазм, скорым поездом переехавший мое терпение и все-все-все.
Запустил пальцы в волосы Марфы, придерживая за затылок, стараясь быть бережным и не передавливать, когда всасывала и глотала, всасывала и глотала, бляяя… Можно еще раз кончить!
Глава 50
Глава 50
Марфа
— Моя сладкая… Ох ты же… Люблю тебя, — выдохнул Дубинин, продолжая придерживать мою голову.
Лицо впечатано в низ его живота, паховые волосы темно-русые, запах тягучий, мужской. Во рту — его солоновато-ореховый вкус, в голове — полная каша, кисель, мыслей нет.
Только запоздалое понимание, что теперь, кажется, барьер пройден. Я и помыслить раньше не могла, брало отвращение, накатыал запоздалый страх, бешено бросало в темные образы прошлого, скручивало до рвотных позывов.
Не осталось ничего…
На фоне этого потрясения даже признание в любви Роса как-то померкло. Я выпустила его член изо рта, пребывая в шоке. Дубинин схватил меня в охапку, мы переместились на кровать. Он опустил меня на покрывало, медленно обвел взглядом.
— Люблю.
Слишком много эмоций в этом коротком сдержанном слове.
Дубинин наклонился, поцеловал, я с удивлением ощутила его язык у себя во рту.
— Думала, после отсоса не целуются.
— После отсоса шмары — нет. После охуенного минета в исполнении любимой… Поцеловать ее просто обязан. Тем более, тебя. После… всего.
Снова поцелуй, ласка, его пальцы нырнули между ножек, собирая вязкую смазку.
— Раздвинешь их для меня? Я пиздец какой голодный. На ручнике долго не протянешь, мозоли уже здоровенные.
— Где… Где эти мозоли… Чувствую только твои пальцы, даааа…
Я закатилась в оргазме, когда Дубинин нажал на стеночки, безошибочно угадав ту самую точку. Я бесперебойно частила короткими “да”, проживая каждый спазм. Буквально, каждый из них. Сладкий, острый, жалящий.
— Теперь на член, Одуван. Хочу тебя на свой член…
Его головка коснулась сокровенного, надавливая.
— Ре… Резинка, Рос! — опомнилась я.
Он не шевельнулся, так и дрожал, войдя головкой.
— Я тогда херни сморозил, — признался низким голосом. — Когда сказал, что женюсь на тебе, потому что так надо. Я не сказал, что так надо мне самому. Необходимо просто. Люблю тебя, — еще раз признался, намного нежнее, проникновеннее. — Люблю и хочу видеть тебя своей женой, детишек от тебя… Тоже хочется.
— Это все прекрасно, но надень резинку, пожалуйста.
Ростислав втянул воздух через стиснутые зубы. Всего на миг на его лице прорезалось дикое, необузданное желание. Немного пугающее выражение появилось в глазах. Я вдруг поняла, что он может продолжить. Просто продолжить и трахать меня, ведь я сама того же хотела!
Всего миг длилось это подвешенное состояние, когда я варилась в кипятке сомнений, страхов и своих желаний, боже…
Мое сердце не билось совсем.
Ровная линия пульса, тишина, чувства кастрированы, только изматывающее ожидание.
Рос отодвинулся.
Взрыв.
Пожар в грудной клетке.
Перед глазами все потемнело.
— В тумбе поискать?
— Да-да, — закивала, ослепнув от накативших эмоций.
Зрение возвращалось пятнами, рывками какими-то, собирая мозаикой вид Роса, копающегося в ящике.
Именно тогда я поняла, что тоже. Тоже чувствую все, что он сказал.
Просто сказать пока не могу.
И про семью… мне пока страшно.
Я… не готова.
Не вывезу.
Я только обрела возможность дышать и не хочу
