выпрыгиваю из машины, не прощаясь. С каждым разом делать это всё сложнее, поэтому, не оглядываясь, залетаю в калитку. Торможу только у входной двери, готовясь к самому тяжёлому разговору в своей жизни.
Споры о полицейской академии не идут ни в какое сравнение с тем, через что мне предстоит пройти.
Выдыхаю. Набираю в лёгкие воздух. Опять выдыхаю. Проделываю это несколько раз и вставляю ключ в замок. Сама удивляюсь, что пальцы не дрожат. Возможно, дело в том, что я смогла всё же забрать себе часть решительности и смелости Артёма.
Ручка вниз. Сердце в галоп.
Справлюсь. Обязательно. Со всем справлюсь ради нас с Тёмой.
Страха нет. Только уверенность за рёбрами и холод в голове. Обувь даже не снимаю, готовясь к вынужденному побегу, если придётся.
Вхожу на кухню напряжённой, но уверенной походкой. Родители одновременно роняют челюсти, оглядывая меня с обутых в кроссовки ног до мужской футболки с надписью "Fack Love" и растрёпанных волос. За стол даже не сажусь. Первая не заговариваю. Всё ещё готовлюсь к защите.
— Какого хрена, Анастасия?! — ожидаемо взрывается отец, поднимаясь со стула.
— Что за вид, Настя? — это уже мама.
Молчу. Для другого силы коплю
— Ты откуда, блядь, явилась? — рычит папа. — Это что за херня на шее?! На блядки пошла, что ли?! — выплёвывает, тыча пальцем в оставленный Севером засос.
О нём я совсем забыла, но отступать некуда.
Впервые слышу от него маты. Но, думаю, не в последний раз. Из дома уйти я готова. Только сегодня поняла, для чего деньги копила. Именно для этого момента.
Отбиваю его злость спокойно и ровно, глядя в глаза.
— Это — не блядки, пап. Я люблю…
Закончить не успеваю. Папа оказывается рядом, неожиданно быстро для своих габаритов, и хватает за руку.
— Ничего не хочу слышать! — орёт, брызжа слюной. — Чтобы это в последний раз! Теперь только под присмотром охраны везде будешь! На окна решётки поставлю!
Страх медленно расползается по телу, окутывая ледяными щупальцами. Справлюсь. Дышу, закрыв глаза. Когда убеждаюсь в том, что смогу говорить без эмоций, открываю.
— Я не выйду замуж за Кирилла! — на последних словах всё же перехожу на крик, стараясь перекричать родителя.
Его пальцы до синяков сжимают руку, но боли я почти не ощущаю.
— Ты что, мать твою, несёшь?! Не выйдешь?! Ещё как выйдешь! Как миленькая!
— Нет! С меня хватит! Выкручивайтесь сами вместе со своей конторой! Мне надоело быть вашей марионеткой!
Мама взвизгивает, а отец хватается за сердце и с грохотом оседает на пол.
— Рома! Рома, что с тобой?! — орёт мать, глядя в стеклянные глаза папы.
Стою в полном ступоре, глядя на всё словно со стороны. Не могу пошевелиться. Даже дышать не выходит.
Он умер? Я убила его? Убила папу? — всё, что крутится в голове.
Шок. Паника. И полный паралич.
— Что стоишь, Настя?! — врывается в вакуум мамин голос. — В скорую звони немедленно! — орёт, захлёбываясь слезами и продолжая тормошить бездвижного отца.
Отмираю и хватаюсь за телефон. О мобильном забываю напрочь и набираю с домашнего 103.
— Скорая. Слушаю.
— Мой папа… — давлюсь слезами.
— Что с ним? — раздаётся спокойный и даже равнодушный голос на том конце.
— Кажется, я убила его. — захлёбываюсь рыданиями, с запозданием воспринимая происходящее.
— Что вы сделали? Назовите адрес. Я пришлю машину. Что именно произошло? — доносится до затуманенного паникой сознания.
С трудом беру себя в руки и диктую адрес.
— Что именно случилось?
— Мы поссорились… Он упал… За сердце схватился и упал… — трындычу невпопад, борясь с новым приступом слёз.
— Ожидайте, машина уже выехала. Будет у вас через десять минут.
— Спасибо. — отбиваю в полном отупении и кладу трубку.
В том же каматозном состоянии поднимаюсь наверх и снимаю одежду. Осторожно складываю вещи в шкаф. Переодеваюсь в брюки и блузку. Расчёсываю волосы и затягиваю в хвост. Снаружи раздаются звуки сирены, и я спускаюсь вниз. Сталкиваюсь с фельдшерами уже в гостиной.
— Сюда! Он здесь! Здесь! — вылетает мама и тащит одного из них за рукав в кухню.
Иду за ними. Молча наблюдаю, как медбрат прощупывает пульс и делает непрямой массаж сердца.
— Раз, два, три… — раздаётся его голос.
Я убила папу…
— Четыре, пять, шесть… — считает в пол голоса медработник.
Своим эгоизмом…
— Семь, восемь…
Он умер из-за меня…
— Дыши! Ну же! Давай! Дыши! — прислушивается к дыханию и всё по новой.
— Раз. Два…
Я тварь! Тварь, которая убила собственного отца!
— Шесть. Семь. Есть пульс!
— Что с ним? — врывается мама.
— Похоже на инфаркт.
Папу грузят в карету скорой помощи и увозят, предварительно озвучив нам, куда его везут и возможные прогнозы. Слушаю, но не слышу. Ничего не слышу.
Мама выходит за ними на улицу.
Остаюсь одна в гостиной огромного дома. Слёзы катятся по щекам, выжигая дорожки. Но я не кричу и даже не всхлипываю. Все системы заторможены. В груди чёрная дыра, поглотившая сначала бешено колотящиеся сердце, а за ним и всё остальное. В голове только одна мысль.
— Прости. Прости. Прости меня, Артём! — мысленно молю, потому что понимаю, что что бы не произошло, не смогу быть с ним.
Если папа выживет, то я не смогу уйти от Должанского. А если умрёт…
Никогда себе этого не прощу! Как я смогу быть счастлива, если стану причиной его смерти?
— Прости меня, любимый. — хриплю в пустоту комнаты. — Я люблю тебя. Люблю. Люблю! — взвываю, падая на колени.
Силы заканчиваются. Нервы разрываются, исполосовывая оставшиеся внутренности на кровавые куски. Внутри ничего живого не остаётся.
— Если любишь, то зачем так с ним?! — влетает в дверь мама и, хватая за локоть, подрывает меня на ноги с неожиданной силой. С трудом до меня доходит, что кричала я в голос, и она подумала об отце. — Зачем, Настя?! Зачем?! Что мы сделали не так?! — захлёбываясь слезами, колотит меня по плечам.
— Прости, мам. — с непонятно откуда взявшимся спокойствием обнимаю её, когда успокаивается и рыдает у меня на груди, сжимая пальцами ткань блузки. — Всё будет хорошо. Папа поправится. Он сильный.
Глажу её по волосам, а сама медленно умираю. Сгораю заживо изнутри. Невидимые руки по кускам снимают с меня кожу, слой за слоем, пока не остаётся ничего. Меня больше не существует.
— А Кирилл? Ты же не бросишь его? — смотрит с мольбой, от которой хочется выть вместе с внутренним монстром, раздирающим на куски исполосованную душу, когда говорю ровным тоном:
— Нет, мам, не брошу.
— Станешь его женой?
— Да.
Глава 26
С ним жила. Без него смерть.
Мама уезжает в больницу, а я поднимаюсь
