мелкие воры, нищие, сбежавшие от родителей и хозяев дети. Это была одна категория. Вторая – намного опаснее – «люди мрачные, молчаливые», чья работа «пахла кровью». У полиции не хватало сил справиться с этой напастью.
Московские рабочие на одном из уличных рынков. 1905 год
И это как раз тот случай, когда помогли ненасильственные меры: в центре грязного рынка решили выстроить музей. В основу его фонда легли экспонаты Политехнической выставки 1872 года. Это была попытка привнести в этот район культуру – и она удалась!
При музее был создан Лекторий, который сразу стал очень популярным местом для диспутов и поэтических вечеров. Здесь выступали Владимир Маяковский, Давид Бурлюк, Иван Бунин, Андрей Белый, Велимир Хлебников, Сергей Есенин, Анатолий Мариенгоф, Валерий Брюсов… В советское время традиция продолжилась: в тридцатые это были Заболоцкий, Твардовский, Багрицкий; в шестидесятые – Андрей Вознесенский, Роберт Рождественский, Булат Окуджава. Выступали здесь и ученые: Нобелевский лауреат Илья Мечников, академики Вавилов, Ферсман, Зелинский, Нильс Бор.
Трубная площадь и трактир «Ад»
Зловещим местом Москвы стал и район Трубной площади, там, где некогда протекала речка Неглинка, заключенная после пожара в подземную трубу. На Трубной площади находилось одно из самых страшных заведений Москвы – трактир «Ад». Занимал он громаднейший подвальный этаж между Грачевкой и Цветным бульваром. Там развлекался преступный мир, стекавшийся из притонов Москвы.[36] По сравнению с этим трактиром даже хитровские заведения казались местом приличным и благостным. На Трубной постоянно случались драки с убийствами, повсеместно звучала нецензурная брань… Отвратительными были и запахи: пьяный перегар, дешевый табак, вонь немытых тел и экскрементов сбивали непривычного человека с ног. И это была лишь ничтожно малая часть, которую можно было увидеть снаружи, не погружаясь в нутро самого подземного трактира. Порядочному москвичу в те места забредать не стоило.
Хозяин «Ада» звался не иначе как «Сатана». Настоящего имени его никто не знал и самого его почти никто не видел. Всеми делами заведовал буфетчик, при котором всегда имелась пара здоровенных вышибал. Полиция в трактир заглядывала редко, а если и заглядывала, то лишь затем, чтобы получить бутылку водки или взятку. Да и смысла в этом не было, так как под домом были подземные ходы, оставшиеся от водопровода екатерининских времен, и завсегдатаи «Ада» немедленно уходили по этим ходам от облавы.
Вид на Петровский бульвар. На переднем плане – Трубная площадь. 1884 год
Дальше общего зала стражи порядка никогда не проникали. За тем залом были и другие помещения, куда доступ имели только воры в законе. Назывались те закрытые подземелья – «Треисподней». «Треисподняя» была тихой, там заседали бандитские «авторитеты» – делили награбленное, да обсуждали будущие налеты.
В дореволюционные годы в Москве был популярен квартет «сибирских бродяг» Гирняка и Шама. По одним сведениям он был набран из настоящих бродяг, по другим – это были люди с музыкальным образованием, лишь изображавшие бомжей. Пели они те песни, что звучали в кабаках Хитровки и на рабочих окраинах.
Бывали в трактире «Ад» не только бандиты, но и террористы. С этим зловещим трактиром связана история первого покушения на Александра II в апреле 1866 года. Здесь происходили заседания террористов, на которых разрабатывался план нападения на царя. Заговорщиками были студенты университета и Сельскохозяйственной академии, а организатором кружка – студент Ишутин, стоявший во главе группы, квартировавшей в доме мещанки Ипатовой по Большому Спасскому переулку, в Каретном ряду. По имени дома эта группа называлась ипатовцами, а сами себя они называли «Ад» – по трактиру. В числе их был и Дмитрий Каракозов, неудачно стрелявший в царя. За покушением последовала масса арестов, девять «адовцев» отправились на каторгу, а Каракозова повесили.
Дом, где находился знаменитый трактир «Крым», а при нем «Ад». Начало ХХ века
Революционеры, мечтавшие о переустройстве общества, порой не слишком отличались от бандитов.
Осенью 1869 года Россию потрясло убийство, совершенное в Москве, в парке Петровской академии. Тогда группа террористов-революционеров «Народная расправа», созданная авантюристом Сергеем Нечаевым, убила одного из своих членов – студента академии Иванова, обвинив его в предательстве: тот отказался слепо и беспрекословно повиноваться лидеру, и заявил о выходе из организации. Иванова заманили в парковый грот, долго душили, потом выстрелили в голову и сбросили тело в пруд. Тот грот и тот парковый пруд сохранились до наших дней.
Обнаружить убийц помогла роковая случайность: Нечаев перепутал шапки: свою оставил на месте преступления, а сам надел шапку убитого. Обе шапки были подписаны на подкладке, как делают школьники и студенты до сих пор, так что обнаружить преступника для полиции было несложным делом.
Нечаев все же успел бежать за границу, но в 1872 году был выдан Швейцарией как уголовный преступник. На Родине его приговорили к пожизненному заключению в Петропавловской крепости. Нечаев просидел там 10 лет, сделал безуспешную попытку бежать и умер от цинги и водянки 21 ноября 1882 года – день в день с убийством Иванова, спустя 13 лет. Эти события легли в основу романа Ф.М. Достоевского «Бесы», а в память злодейски убитого студента один из местных проездов назвали Ивановским.
О тюрьмах Москвы
Конечно, посетители заведений Хитровки и Трубной нередко попадали в тюрьмы: в Бутырку, в исправительную Матросскую Тишину, в Таганскую… Одна из этих тюрем снесена до основания, а две другие исправно свои функции выполняют.
Внутри Центральной Таганской пересыльной тюрьмы. 1918 год
Бутырский тюремный замок с Пугачевской башней. Фото 1880-х годов
Следственный изолятор «Матросская тишина», название которого с печальной регулярностью упоминается в новостях, был основан в 1775 году как смирительный дом для «предерзостных» и находился в ведении Общества призрения. Здесь содержали «в постоянной работе людей непотребного и невоздержного жития». Тюрьмой этой место стало лишь в 1870-м году, а дошедшие до нас здания были возведены уже в 1912-м по проекту архитектора Бориса Аркадьевича Альберти.
От Центральной Таганской пересыльной тюрьмы осталось единственное здание – это дом № 16 по улице Большие Каменщики, с элементами неоготики из темно красного кирпича. Об этой тюрьме поется: «Таганка – все ночи, полные огня…». Да, именно так правильно: в российских тюрьмах не гасили на ночь свет. Другая связанная с тюрьмой песня – это «Смело, товарищи, в ногу!». Слова ее, положив их
