выступить в качестве свидетелей, что с пленником обращались как должно. Если бы он умудрился помереть, последнее, что мне было нужно, так это проблемы с его многочисленной родней.
На всякий случай над лейтенантом тоже провели ритуал изгнания, но дело, слава Богу, лежало в мирской плоскости. По крайней мере — «ничего такого» — мой начштаба не заметил.
— Шевалье де Шатонёф, мы хотели бы выслушать Вашу версию произошедшего в последнее дни! — особенно я выдели голосом уточнение про «его версию».
— В чем Вы меня подозреваете?
— У меня бродят подозрения, что светит Вам костер, однако к Святой Инквизиции не принадлежу, поэтому для начала хотелось бы выяснить, с чего Вы вздумали передавать мое тело каким-то горожанам? А не везти, например, назад в Дижон или в крепость, к магистру третьей ступени Вальдемару фон Лаубен, который мало того, что один из руководителей дела, что нам с Вами поручили, но и мой лучший друг…
— Но Вы же могли умереть, и у этих людей был приказ Его Светлости!
— Что, — повысив голос, я оглянулся на удивленно загомонивших свидетелей разговора. — Прямо так и написано было: мол, если не удастся меня извести, то непременно передать тело тем, кто это доделает?
— Сударь, нет, конечно! Там было сказано: что податель сего действует по поручению моему, стояла большая герцогская печать, подпись, и все прочее, что бывает в таком случае… Как же я мог не подчиниться⁈
— Кто-то видел это документ?
— Разве что мой оруженосец…
— Он мертв.
— Господи Иисусе, за что Вы его? — растерянный взгляд налился ненавистью.– Клянусь честью…
— Пока с Вашей честью не все очевидно, поэтому не спешите ею размахивать, — прервал я лейтенанта. — Когда мы вошли в лагерь, это уже произошло. Сотник, подойдите к нам!
Из числа других участников допроса выдвинулся новый заместитель де Шатонёфа — прежний был среди убитых молниями:
— Господин, это так! Мы обнаружили Вашего слугу убитым, а Вас самого бездыханным, задолго до того, как нас окружили…
От услышанного, шевалье побледнел — хотя казалось, куда уж больше — но все же смог выговорить:
— Я сожалею о своих словах…
— Оставим это, — отмахнулся я, — все понимаю, но давайте вернемся к другим важным моментам!
В течение следующего часа удалось лишь выяснить, что ни подтвердить, ни опровергнуть версию лейтенанта невозможно. После небольшого совета узким кругом пришлось объявить свое решение:
— Обвинения с лейтенанта алебардщиков на службе герцога Бургундии, третьего сына синьора де Шатонёфа считаются снятыми, однако окончательное решение по этому поводу примет капитан нашей роты по прибытию в Сен-Пьер. К руководству своими людьми шевалье вернется после того, как состояние его здоровья станет приемлемым, но лишь после моего дополнительного распоряжения, если это произойдет раньше, чем мы сможет достичь крепости. Есть ли у кого из присутствующих возражения? — мой взгляд остановился на лице Жана, и он не произнес ни слова, но явно соглашаясь, смущенно отвел глаза.
— Так тому и быть, поправляетесь, сударь! — подытожил я через минуту. — Далее, сегодня мы еще половину дня приводим себя в порядок, а во второй половине дня ненадолго продолжим путь, ведь завтра — нас ждет опасный переход…
Действительно, рота почти 12 км не дошла до того места, до которого сухопутные караваны обязательно старались добраться, прежде чем пересекать угодья тварей, известных как «лошалуа».
«…Боюсь, что нам их просто так не миновать. Не с нашим нынешним счастьем…» — грустно подумал я, воздержавшись впрочем, от излишней откровенности.
Глава 21
Лес лошалуа
В дневном переходе к северу от злосчастного Потьер-сюр-Сен
(15 мая 1402 года, утро следующего дня)
Как и предсказывали проводники, у владений «лошалуа» ночь прошла спокойно.
Неслышно было ставших привычных воплей и завываний где-то вдалеке, никто из солдат в ужасе не просил помощи, и не пытался разбудить своего командира, но я, правда, все равно проснулся первым. Среди тех, конечно, кто вообще спал.
Часовые что-то там негромко бормотали у своего костра, но этот ненавязчивый — звучащий постоянным фоном — бубнеж, как раз и был одним из главных маркеров того, что у нас все нормально. Если бы парням было слишком страшно, или их, прости Господи, убили, то травить байки у костра они бы, скорее всего, не стали, а во втором случае — и вовсе не смогли…
Как-то почувствовав, что я уже не сплю, в своем маленьком шатре завозился мой личный повар.
Потерявший интерес к войне, но не нашедший какого-то другого источника заработка за пределами гвардии — такого же щедрого — этот ветеран сейчас просто наслаждался своим нынешним положением.
За те двадцать-двадцать пять лет, что он протаскался с герцогской гвардией, вояка не скопил богатства и не научился готовить какие-нибудь соловьиные язычки или фаршировать перепелами кабана, но из банального набора продуктов он делал такое жаркое, похлебку или кулеш, что просто пальчики оближешь!
Да и обычные походные лепешки у него получались на диво отличными. Хотя, казалось бы, ну что там придумать можно: вода, мука, немного любого постного масла и щепотка соли, а смотри ты. Мы с Феликсом трескали их за завтраком, словно пирожные…
— Давай, сегодня твоя очередь! — из стоящей впритык к моей палатки, донеслось просительное бормотание оруженосца, секундная пауза и громкий шлепок.
«Ага!» — ветеран разбудил парня максимально простым способом — сдернул дрища-Феликса с его походной кровати, и скорее всего, для этого даже не вставал сам.
Часовые наслаждались этим шоу через день, но незамысловатое удовольствие им все не приедалось. Я в эти разборки тоже не влезал, правда, и Феликс пока не жаловался, хотя лейтенантский «паж» по своему статусу был несколько выше ветерана-пехотинца, пусть и с двойным жалованием. Но в армии — традиционно действовали немножко свои законы…
Через минуту парень ушел к ближайшему ручью, а я снова принялся перебирать предстоящие на сегодня дела.
Попавшие вчера в плен подранки, кстати, ничего нового не сообщили. Мне до сих пор было неизвестно для его «неизвестным» уродам нужен был подсадной лейтенант, но явно же не для мелких пакостей.
Не удалось ничего узнать и о будущих ударах, хотя никто из моих «сотников» не сомневался, что они будут, непременно будут. До крепости оставалось всего ничего, и возможность помешать усилению тамошнего гарнизона — исчерпается. Потом попробуй выковырять несколько сотен стрелков из-за каменных стен…
В общем, было о чем волноваться, и на этом фоне сегодняшний
