Что же касается отечественной литературы, здесь замет полным-полно.
До конца XIX века деревушка Коктебель (или Кок-Тебель) близ Феодосии на слуху не была. Всего здесь насчитывалось примерно двадцать домов и около сотни обитателей. По наиболее распространенной версии ее название с арабского поэтически переводится как «край голубых холмов». Открыл Коктебель профессор Военно-медицинской академии Э. В. Юнге. Смелый и энергичный человек, он несколько лет провел в путешествиях по Северной Африке — причем в одеянии бедуина. В Коктебель он также приехал верхом. Суровая красота этого места напомнила ему о прошлых странствованиях. Недолго думая, он уговорил местных татар продать ему земли и принялся их окультуривать. Но, как и следовало ожидать, средств не хватило, и пришлось распродавать имение частями под дачи. Началом всемирной славы Коктебеля следует считать 1893 год, когда мать знаменитого поэта Елена Оттобальдовна Кириенко-Волошина (в девичестве Глазер) приобрела здесь у Юнге участок земли (скорее — по словам М. Цветаевой — кусок побережья) с целью навсегда поселиться.
По отцу Максимилиан Волошин происходил из запорожских казаков, по матери у него немецкие корни. В «Автобиографии» он писал:
«Я знаю из Костомарова, что в XVI веке был на Украине слепой бандурист Матвей Волошин, с которого с живого была содрана кожа поляками за политические песни, а из воспоминаний Францевой, что фамилия того кишиневского молодого человека, который водил Пушкина в цыганский табор, была Кириенко-Волошин. Я бы ничего не имел против того, чтобы они были моими предками»[165].
Некогда к восточному берегу Крыма море занесло Одиссея. Он нашел здесь народ киммерийцев. Именно поэтому Волошин всегда называл эти места в своих стихах Киммерией. Их он считал истинной колыбелью своего духа.
Волошин был одновременно поэт и художник; он с непревзойденным мастерством живописует в своих стихах скалистые берега, где некогда Одиссей спускался в Аид:
Старинным золотом и желчью напитал Вечерний свет холмы. Зардели краски буры Клоки косматых трав, как пряди рыжей шкуры. В огне кустарники и воды как металл. А груды валунов и глыбы голых скал. В размытых впадинах загадочны и хмуры. В крылатых сумерках — намеки и фигуры… Вот лапа тяжкая, вот челюсти оскал.
Кажется, что здесь стихи ученого, где воочию показана геология каменных громад. Вообще для Волошина крымская земля — та питательная почва, дающая ему, наподобие мифологического Антея, громадную поэтическую силу. Недаром в очертаниях Карадага молва упорно видит голову поэта. Он как бы вышел из недр этой земли; одетый в странное одеяние, напоминающее греческий хитон, Волошин всем своим обликом заставлял вспомнить о далеких временах, когда в Киммерию приплывали корабли из Афин. Но таково только первое впечатление; быстро становилось ясным, что необычный поэт проник и в святая святых современной науки.
Как в раковине малой — Океана Великое дыхание гудит, Как плоть ее мерцает и горит Отливами и серебром тумана, А выгибы ее повторены В движении и завитке волны, — Так вся душа моя в твоих заливах, О, Киммерии темная страна, Заключена и преображена. С тех пор как отроком у молчаливых Торжественно-пустынных берегов Остался я — душа моя разъялась, И мысль росла, лепилась и ваялась По складкам гор, по выгибам холмов. Огнь древних недр и дождевая влага Двойным резцом ваяли облик твой — И сих холмов однообразный строй, И напряженный пафос Карадага, Сосредоточенность и теснота Зубчатых скал, а рядом широта Степных равнин и мреющие дали Стиху — разбег, а мысли — меру дали. Моей мечтой с тех пор напоены Предгорий героические сны И Коктебеля каменная грива; Его полынь хмельна моей тоской, Мой стих поет в волнах его прилива, И на скале, замкнувшей зыбь залива, Судьбой и ветрами изваян профиль мой!
Крым начал превращаться в «писательскую Мекку» (слова А. Белого) в эпоху «между двух революций». Начало было положено двумя сестрами Герцык, жившими в Судаке: Аделаида получила известность как поэтесса, Евгения впоследствии стала блестящей мемуаристкой. В своем доме они принимали многих знаковых фигур литературного мира. Волошин был в их числе. У него в Коктебеле уже был собственный дом. Неудивительно, что сестры Герцык стали его гостями. За ними потянулись другие литераторы и художники из двух российских столиц.
Волошин был первооткрывателем Марины Цветаевой. Шестнадцатилетняя гимназистка подарила уже вошедшему в известность поэту свою первую книгу «Вечерний альбом», изданную втайне и от домашних, и от знакомых по гимназии. Волошин сразу же откликнулся статьей «Женская поэзия» в газете «Утро России», поставив юную неофитку в один ряд с Аделаидой Герцык и таинственной Черубиной де Габриак. Таково было начало их дружбы.
Цветаева впервые приехала в Коктебель 1 мая 1911 года. Этот день она причисляла к счастливейшим в жизни. Начались бесконечные прогулки по горам с Волошиным, длинные разговоры, чтения стихов. В Париже Цветаева вспоминала:
«Сколько раз — он и я — по звенящим от засухи тропкам, или вовсе без тропок, по хребтам, в самый полдень, с непокрытыми головами, без палок, без помощи рук, с камнем во рту (говорят, отбивает жажду, но жажду беседы он у нас не отбивал), итак, с камнем во рту и несмотря на постоянную
