Книга Небесное чудовище - Яся Белая

боли и жажды мести. Но мои же птицы-зарянки отвернулись от меня – черная королева им была не нужна. Только наше племя было наделено умением сшивать пространство огненными нитями, что создаются из наших перьев. И они зашили меня там, в абсолютной тьме, одиночестве и тоске… Но это не помогло. Небесные не оценили. Они никогда не ценили. Птиц-зарянок обвинили в том, что они спутались с бесами, что из-за них едва не погибли Три Мира. И великое могущественное племя пало, стало изгоем. И сколько потом ни пыталось очиститься – не получалось, потому что Искажение время от времени прорывалось и пугало своей чернотой. Так мне и удалось выбраться однажды. И я уже знала, что должна делать: просто мести мне недостаточно. Я хочу справедливости. Хочу вернуть былую славу своему племени. Хочу вернуть Гуанли.

– Но… – я намереваюсь сказать, что от птиц-зарянок не осталось и птенчика.

Однако она перебивает меня:

– Для этого и нужна Кисть Творения. Она может написать все заново. Создать новую историю. Я украла ее, а потом воплотилась в дитя той глупышки Минчжу. Остальное ты знаешь…

Знаю, понимаю и не собираюсь осуждать. Вэньчан не придумал ничего лучше, чем принять облик человека из птичьего племени, будто от этого кому-то становилось легче!

Это все, что я могу сделать для них…

А ведь он – Творец. В его руках такая мощь! Но он там в кризисе, мерзавец! Тоскует по какой-то смертной из Другой Истории и пьет. Зла не хватает! Вон как Она ярится внутри. Маловато мы подпалили Небо тогда!

– Но для чего тебе в этом деле нужна я? – спрашиваю прямо.

– Без Полотна Мироздания Кисть сработает, только если соединить Предвечный Хаос и Вечную Любовь.

– Хорошо, – соглашаюсь, – допустим, Хаос я тебе обеспечу. Но где мы в холодном и циничном Небесном Царстве найдем Вечную Любовь?

– Я ведь уже сказала тебе: птицы-зарянки любили раз и на века. Значит, нам нужна пара, где хоть один влюбленный принадлежит к птичьему племени.

– Так, – я хватаюсь за голову, потому что она звенит и пухнет от непонимания, – но ведь птиц-зарянок больше нет. Осталась только ты. Ну и Вэньчан, так сказать, в образе…

Ченгуан Куифен кривит губы в презрительной усмешке:

– Этот шут… Как он посмел?!

Пожимаю плечами.

– Считает, что так он отдает дань памяти и почтения.

– Неважно, – говорит она. – Он определенно не в счет.

– Тогда я не знаю. Не понимаю, как быть.

– Правда не понимаешь? – Первая королева зарянок щурится.

Я киваю.

– Мы должны вернуть в этот мир Чжэнь Цянцян. Только их с бывшим Наследным Принцем любовь способна помочь нам. Он, будто сам из наших, хранит ей верность столько лет. Она, войдя в его дворец даже не женой, а всего лишь наложницей низшего ранга, почти рабыней, царила там единолично. Несмотря на все уговоры отца и матери, он упрямо не заводил гарем и отсылал всех девиц, которых родители направляли к нему.

Что верно, то верно. Линь Вэйюань разочаровывал Императора и Императрицу своим нежеланием жениться. Он отдал сердце единственной женщине и не собирался это менять. И даже теперь, когда она измарала себя мятежом, он тоскует по ней и ждет на Террасе Возрождения. Что это, если не Вечная Любовь?

– Но Мир Смертных огромен, – напоминаю я. – Даже Линь Вэйюань не смог найти ее за тысячу лет.

– А я смогу! – самоуверенно заявляет Ченгуан Куифен. – Птицы-зарянки могут чуять своих в любом теле и воплощении. А найдя, – улыбается она, – я подсвечу ее. Выделю среди прочих смертных. Восстановлю нить между сердцами влюбленных. И тогда Линь Вэйюань увидит ее сам…

Увидеть-то увидит, думается мне, а вот пойдет ли дальше? Нарушит ли ради нее закон? Вернет ли на Небеса, чтобы вечно быть вместе? Тут я сомневаюсь.

Но, посмотрев в глаза той, которую все зовут Изначальной Бесовкой, я верю ей. Может получиться.

Поэтому встаю, протягиваю руку и говорю:

– Идем.

Восстанавливать справедливость – это по мне. Только потом пусть не винят меня за жестокость…

Эпизод 31

Во всех мирах и воплощениях вижу лишь тебя

Девушка испуганно отступала, мужчина надвигался на нее неумолимо и неотвратимо. Наконец она уперлась спиной в холодную глиняную стену, а мужчина прижал ее вплотную, уперев руки по обе стороны от ее головы.

Навис коршуном – такой высокий и плечистый – над хрупким созданием и потребовал:

– Сними повязку.

Ее глаза были скрыты лентой плотного белого шелка.

– Нет, господин… Пожалуйста… – пролепетала девушка. Ей хотелось вжаться в стену еще сильнее, слиться с нею. Она надеялась, что мужчина просто уйдет, не потребовав от нее ничего. Но он остался и желал немыслимого.

– Тогда я сам сорву ее! – В его голосе звенела сталь, от которой девушка задрожала, как охваченная ветром бамбуковая роща. Его руки действительно приблизились к узлу на ее затылке.

– Нет! Умоляю вас, господин!

– Я не шучу, и тебе лучше подчиниться! – Он отстранился, сложив руки на груди, но легче ей от этого не стало. Его энергия давила – хотелось забиться в угол и жалобно скулить. Или упасть в ноги и поклониться. Но она продолжала стоять, прижимаясь к стене, и отлично понимала: он не шутит. Он сорвет повязку – и тогда будет хуже.

Она подняла руки и потянула ленту за концы – шелковый обрез упал ей на шею. Девушка низко наклонила голову и зажмурилась.

Мужчина поддел пальцами подбородок, поднял ее лицо и сказал:

– Посмотри на меня.

С длинных, плотно смеженных ресниц сорвались слезинки, но глаза открывать девушка не собиралась. В голове еще звучали слова наставника: «Как только кто-то увидит твои глаза – сочтет тебя демоном и убьет».

– Открой глаза, – уже куда мягче попросил мужчина. – Не бойся меня. Ты выходила меня, спасла. Я никогда не причиню тебе вред.

– Нет, господин… Никогда…

Он тихо взрыкнул, довольно грубо хватая ее за плечи и притягивая к себе, а затем наклонился и впился в ее губы.

Глаза девушки невольно распахнулись, она вцепилась в его одежды, не зная, что делать: отталкивать или притягивать еще ближе.

Мужчина оторвался от ее губ, и теперь они смотрели друг на друга не отрываясь. Девушка не могла наглядеться. Какой же он красивый! Сейчас, когда ее взор не закрывает повязка, он еще краше. И довольно молод. Вот только кое-где искрятся седые пряди в его угольных волосах… Они откуда? И глаза! Такие тусклые, словно глаза старика.