снежная буря. Вьются белые легкие снежинки».
На премьере балета этот вальс сорвал самые горячие аплодисменты, потому что в нем был задействован огромный по составу кордебалет — около сорока танцовщиц (Петипа планировал еще больше — 60), сверху на сцену сыпались конфетти, а костюмы снежинок были декорированы комочками снега из ваты. Эти ватные шарики — старая традиция «Щелкунчика».
Вальс — слишком банальное определение для этой сложно-феерической музыки снега. Сначала его контуры теряются в хаотично порхающих мотивах у флейт. Собственно вальс начинается немного позже. Для этого момента Чайковский придумал совершенно волшебный эффект — хор детских (ангельских) голосов, поющих без слов прекрасную светлую мелодию.
Каких только цветов и оттенков снежного нет в этой музыке: две арфы рассыпают серебряные блестки, прозрачными ледяными бликами звенят оркестровые колокольчики и треугольник, флейты мелькают как снежный пух, а скрипки рисуют сложные белые линии вьюги.
Для этой сцены художники обычно придумывают великолепные костюмы снежинок и декорации заснеженного леса, а постановщики изобретают невероятно красивые узоры кордебалетных рисунков, так что все в целом — вместе с музыкой — обычно производит совершенно волшебное впечатление прекрасного и временами тревожного детского сна.
«Вальс цветов»
https://youtu.be/LKcZL8q1eBw
Из всех многочисленных вальсов Чайковского этот, возможно — самый нарядный, поэтичный и головокружительный. Он звучит во время свадебного торжества Клары (Маши) и Принца Щелкунчика.
По замыслу Петипа эта сцена начинается с того, что «36 танцовщиц и 36 танцовщиков, одетых цветами, … несут большой букет и подносят его жениху с невестой». Лев Иванов, сменивший Петипа на должности хореографа «Щелкунчика», немного сократил численность кордебалета. На премьере его танцевали 8 солисток и 48 танцовщиков и танцовщиц кордебалета, одетых в розовые платья. Эта традиция поддерживается и сегодня. Поэтому вальс еще называют «розовым».
Чайковский создает здесь феерию счастливых снов, какие снятся только в детстве. Вальс цветов начинается с волшебных каскадов арфы, затем четыре валторны запевают волнами льющуюся мелодию, а дальше вальс разворачивается прекрасным звуковым гобеленом в нежных тонах.
«Адажио» из второго акта
https://youtu.be/S_JAAv8uj7k
В музыке итальянское слово adagio означает довольно медленный темп, но в балете так называют лирический парный танец (примерно то же, что любовный дуэт в опере), основную часть па-де-де[13]. Этим объясняется тот несколько странный на первый взгляд факт, что знаменитое Адажио из «Щелкунчика» написано в темпе Анданте[14].
По замыслу Мариуса Петипа его танцуют в финальной части балета Фея Драже и Принц Оршад (Коклюш). Но теперь в большинстве постановок балета этот дуэт отдан Кларе (Маше) и Принцу Щелкунчику.
Петипа планировал в этой сцене «колоссальное по эффекту адажио» в 48 тактов. Чайковский намного превысил лимит протяженности этого номера, но условие «колоссального эффекта» выполнил в точности. Как и положено гению, он сделал это минимальными средствами: знаменитая мелодия Адажио представляет собой самую обыкновенную мажорную гамму, повторенную несколько раз с небольшими изменениями.
В ее элементарной прямоте есть какая-то особая сила искренности и правды. Две арфы делают ей «свиту» торжественными аккордами и волнами фигураций. Эта музыка выходит за рамки сказочной истории, и, хотя она знаменует счастливый конец, в ней есть какая-то очень серьезная и даже немного горькая мысль.
«Танец Феи Драже»
https://youtu.be/zV1qLYukTH8
Фея Драже уже давно не танцует этот танец. Сценарий балета изменился кардинально еще в 20-х годах ХХ века, и уже сто лет такого персонажа в «Щелкунчике» нет вообще. Под эту волшебную музыку практически во всех постановках теперь танцует Маша.
В этом есть некоторая нестыковка: Чайковский писал этот танец для феи, а не для обычной девочки, и это слышно в каждом звуке. Его музыка как будто рождена прикосновением волшебной палочки. Все в ней таинственно и чудесно с самых первых интригующих пиццикато вступления.
Музыкальная идея этого танца была заложена в сценарном плане Петипа. Он писал: «надо, чтобы было слышно падение капель воды в фонтанах». Эта фраза дала толчок фантазии Чайковского. Четкий ритм падающих капель, радужные переливы струй в середине (фонтаны у Петипа задуманы не обычные, а из «лимонада, оранджа, миндального молока и смородинового сиропа»), а главное легкий и прозрачный как лед звук солирующего инструмента — челесты[15].
Челеста стала главным сюрпризом для публики на премьере «Щелкунчика»: таких звуков никто в России никогда прежде не слышал. Чайковский и сам только недавно открыл для себя этот совершенно новый инструмент и уговорил своего друга и издателя Петра Юргенсона выписать его из Парижа и держать в тайне до премьеры.
«Я желал бы, чтобы его никому не показывали, ибо боюсь, что Римский-Корсаков и Глазунов пронюхают и раньше меня воспользуются его необыкновенными эффектами».
Хрустальные звуки челесты Чайковский использовал и в других номерах «Щелкунчика», но в Танце Феи Драже она солирует.
Для нее композитор сочинил совершенно особую — четкую, загадочно-хрупкую и слегка ассиметричную мелодию. Ее выразительно оттеняют мотивы басового кларнета.
Не существует более новогодней музыки, чем Танец Феи Драже. Это детство, колючие ветки новогодней елки с огоньками, кристаллы морозного инея на окне, запах мандаринов и ожидание чуда исполнения самых заветных желаний.
ЧТО ЕЩЕ ПОСЛУШАТЬ ИЗ «ЩЕЛКУНЧИКА»:
Марш из 1 акта: очень популярный радостный марш, открывающий в балете сцену детского праздника.
Танцы из дивертисмента 2 акта: «Кофе» (Арабский танец) — музыка с легкой экзотикой Востока, написанная на тему народной азербайджанской песни. «Чай» (Китайский танец) с условным китайским колоритом в звуках колокольчиков. «Танец пастушков» — прелестная детская игра по мотивам фарфоровых пасторалей XVIII века.
Вариант исполнения: Большой симфонический оркестр Всесоюзного радио и Центрального телевидения, дирижер Евгений Светланов.
Фредерик Шопен
Прелюдия № 4 ми минор
https://youtu.be/vbhmn7lEKwo
Если кому-то нужно объяснить точное значение понятия «элегия», то лучше всего, не тратя слов, поставить запись ми-минорной прелюдии Шопена — самой популярной из сборника его двадцати четырех прелюдий. Это чистый, эталонный образец романтической элегии, свободный от всех грехов этого жанра — многословия, сентиментальности и надрыва. В ней совершенно абсолютно все: и пропорции, и ясность мысли, и глубина чувства, и красота звука. На фоне разливного океана романтической лирики она выглядит коротким тихим словом, заставляющим умолкнуть всех окружающих.
ВАЖНО ЗНАТЬ:
Прелюдия ми минор
