прогремел Михаил, подскакивая на ноги.
— Шестиликая с вами! Я не намекаю. Я прямо говорю! — рявкнул в ответ Фёдор Николаевич и тоже на ноги поднялся. — Вячеслав Павлович Огрызко зверски расправился с Настасьей Филлиповой, вернулся домой, умылся, сменил одежду и отправился к вам беседы беседовать и вино дармовое хлестать!
Михаил прикрыл глаза. Абсурдность обвинений зашкаливала.
— Он не убивал! Зачем ему?
— Зачем? Ревность, вестимо… Ваш протеже уже давненько с женщиной из местных встречается. От людей не скроешься. Имя, правда, до недавнего времени не знали. Но ежели подумать, всё сходится. Дама замужняя. Афишировать отношения ни к чему…
— Убивать зачем?
— Ну, видно, дама отказала от тела. Приелся кавалер. Получше нашлись. Тот же генерал, например. Он, между прочим, герой кинджарской и андальской войн, — усмехнулся судья и, примирительно подняв руку, добавил: — Но это только предположение. Самое очевидное, но — предположение. Вы не волнуйтесь. Мы всё выясним. Непременно.
— Это не предположение, а чушь! Славка никого не убивал!
Судья лишь насмешливо заломил бровь.
— Но след! Вспомните про след, — вступил в беседу Андрей. — Явно кому-то рослому принадлежит. И знаки на каблуке. И…
— След! И как я мог забыть про след? — вскрикнул судья и хлопнул себя по лбу, затем ухмыльнулся, подмигнул подчинённому и добавил: — А очень просто я смог забыть про след. И вам его из головы выкинуть советую! Я мог бы напомнить, что дело мы имеем с безликим. Высокий или низкий — в данном случае понятие относительное. Но я сделаю акцент на другом. Где вы этот след нашли?
— На месте преступления!
— Точнее!
— Ближе к ручью, в пяти десятках саженей от поляны, где тело нашли.
— А что ж не в пяти вёрстах? Нужно было все следы в округе зарисовать, — насмехался судья. — Кто вам сказал, что след этот к убийству имеет отношение? Может, там кто-то за несколько дней до того ходил. Или через несколько часов после него… Послали же боги помощничка!
— Но Знаки…
— Какие Знаки? Какие Знаки, я вас спрашиваю?!
— Символы ликов божьих!
— Вы идиот. Я подам доклад в вышестоящие инстанции, что вы не соответствуете занимаемой вами должности в силу явной недостаточности интеллекта.
Андрей сжал кулаки. На скулах его вздулись желваки. Судья меж тем продолжил:
— Официальное заключение о том, являются ли те или другие картинки и чёрточки Знаками, может дать только видящий. А пока заключения нет, это лишь ваши домыслы.
— Когда можно ожидать прибытия видящего из Крыльска? Чтобы он смог такое заключение сделать.
— Командирование в эту глушь видящего в данном случае считаю нецелесообразным.
— Но…
— Никаких но! На весь Крыльск только один видящий! И, поверьте мне, Порфирий Парфёнович занят сверх всяческой меры, чтобы его по пустякам дёргать. Да и что бы он здесь смотрел? След ваш гроза смыла. Труп тоже омыли давно... Но вы не тревожьтесь! Ежели на допросе всплывут какие-то сведения, позволяющие заподозрить Огрызко ещё и в преступлениях магической направленности или, того хуже, в сектантской деятельности, Порфирий Парфёнович непременно подключится.
— Безликий! Вячеслав Павлович — безликий. Он не способен к магии, — напомнил Андрей. — О какой магической направленности может идти речь?
Фёдор Николаевич отмахнулся от вопроса, вышел из-за стола, ободряюще похлопал Андрея по плечу и утешил:
— Не переживайте, вы ещё молоды. Я уверен, вы найдёте себе занятие по сердцу и по способностям.
Андрей дёрнул плечом, а судья перевёл взгляд на Михаила и протянул ему лист бумаги.
— Ордер на арест. Ознакомьтесь пока. А я откланиваюсь. Вещи мои уже подвезли. Погода установилась. Есть шанс вернуться в Крыльск до ночи.
— Вы ошибаетесь, — хрипло сказал Михаил.
— Думаете, задержусь? По нашим дорогам вполне возможно.
— Это ошибка. Вы арестовываете не того человека. Вячеслав не виновен!
— Ох, молодой человек, крайне редко друзья и близкие преступников кричат: «Убийца он! Хватайте его!». Поверить в это всегда сложно. Уверен, у вас получится.
— Держу пари, что Вячеслав Павлович Огрызко не виновен. Он вскоре выйдет на свободу, а настоящий преступник ещё проявит себя.
— А вы азартны?! — удивлённо вскинулся Фёдор Николаевич. — Ну что ж, пари! Следствие по уголовным делам длится не меньше недели, затем суд. После решения суда пари считается оконченным. Проигравший отдаёт десять тысяч рублей… на благотворительность.
— На развитие сельских школ Крыльского уезда, — буркнул Михаил, вспомнив свой недавний визит в местное учебное заведение.
— Хм? Ну школ так школ. Готовьте деньги, — судья хохотнул и вышел из кабинета.
Михаил смотрел ему вслед и жалел лишь об одном, что он не смог закрепить это пари магически. Хотя шансы на то, что всё и так сложится как нужно, были велики. Фамильный дар подводил редко.
— Это какая-то нелепая ошибка, — проговорил Андрей.
Михаил вздрогнул от неожиданности, с головой уйдя в свои мысли, он забыл о том, что друг стоит рядом.
— Я поеду следом и попытаюсь добиться в Крыльске правды. Я всё ещё заседатель. Что бы там ни говорил судья, должности меня пока никто не лишил! — заявил Андрей и споро засобирался домой.
Спустя сорок минут Михаил наблюдал, как два дюжих молодца усаживают мсьё Нуи в полицейскую карету с зарешеченными окошками и перегородкой из металлических прутьев внутри салона. Лицо камердинера говорило о том, что арест не прошёл гладко. Тёмным пульсировал свежий синяк под глазом. Из лопнувшей губы сочилась сукровица. Всё это при наличии старых подсохших царапин выглядело и вовсе зловеще.
— Всё выяснится! — крикнул Михаил с крыльца.
Мсьё Нуи оглянулся, послал другу усмешку и кубарем вкатился в салон экипажа. Один из стражей, потеряв терпение, попросту втолкнул арестованного внутрь. Михаил скрипнул зубами, а когда увидел лучащегося самодовольством судью, и вовсе чуть челюсть себе не раскрошил, пытаясь сдержать рвущиеся наружу проклятия.
Глава 47. Любовь к чтению
Аннушка сидела на подоконнике, обняв колени, и смотрела в окно, за которым затаилась черёмуха. Не шелестела листьями, не размахивала ветвями, а испуганно жалась к дому. Строжилось потемневшее небо. Не ворчало, не шумело, но, глядя на то, как насупились тучи, становилось понятно, что это ненадолго. Пройдёт несколько мгновений, и тишина взорвётся барабанной дробью дождевых капель, раскатами грома и визгами тех, кто не успел вовремя укрыться.
Ушла шумная Марфа. Напоила барышню чаем
